Дети разлуки. Васкен Берберян
себя! – кричал мертвенно-бледный следователь.
– Видите ли, эта книга – подарок кузины, Мириам, которая давно живет в Америке, она прислала ее мне вместе с другими вещами много лет назад. Мы тогда еще жили в Греции, а когда мы собрались уезжать, я не мог, то есть мне было жаль оставлять ее там и… – Сероп старался оправдаться, но вконец запутался и замолчал.
Тогда Габриэль, громко и четко произнося слова, сказал:
– Это была моя любимая книга. Тетя прислала ее мне, и я читал ее, несмотря на то что не очень хорошо знаю английский.
Дмитрий и молодой сотрудник переглянулись, а на лице следователя промелькнула едкая улыбочка, пока секретарь на мгновение застыл, но пришел в себя сразу же и продолжил печатать с удвоенной скоростью.
– Отвезите их на вокзал, – была последняя фраза, сказанная следователем.
Прежде чем поставить печать на документе, подготовленном секретарем, он, нахмурив брови, бегло прочитал его, проверяя, все ли в порядке. Потом закурил еще одну сигарету и положил ее тлеть рядом с предыдущими в хрустальную пепельницу.
– Папа! – крикнул Габриэль в темноту вагона.
– Я здесь, – услышал он в ответ из дальнего конца.
Он увидел отца в тот день, когда их сажали в поезд. Он был одним из последних, кого буквально впихнули в вагон, прежде чем солдат закрыл тяжелую дверцу, оставив их в полной темноте.
Юноша полз на четвереньках, раскачиваясь в ритм идущего поезда. Темнота мешала ему ориентироваться, но он должен был добраться до отца. Он продвигался по телам незнакомых людей. Сотня человек разместилась в этом вагоне для перевозки скота. Острый запах навоза, которым был пропитан вагон, смешивался со зловонием грязных тел. Человеческий товар, где бы он ни находился, перевозился в пункт назначения быстро и без потерь.
– Папа! – снова позвал Габриэль.
– Заткнись, – прорычал чей-то злой голос.
Кто-то вздохнул во сне, кто-то пробормотал что-то еле-еле.
Все окоченели от холода и обессилели от усталости.
Они ехали уже несколько дней без остановок. Казалось, что у этого пути нет ни конца, ни места назначения. Невозможно было отличить день от ночи. В узенькие щелки между досками иногда просачивался слабый и обманчивый свет, это мог быть и солнечный луч, и свет от фонаря на рельсах.
– Не могу дышать, мне не хватает воздуха, – простонал мужчина где-то в дальнем конце вагона.
Иногда во всеобщем оцепенении слышались жалобы, сначала громкие, потом они становились все тише. В этот раз Габриэль услышал в голосе ужас человека, который понимает, что умирает всеми брошенный, в одиночестве. Никто не помог бы ему и не остался бы рядом. Он попытался представить себе его лицо, откуда он родом, чем занимался раньше. Этот несчастный незнакомец в нескольких метрах от него, так далеко и так близко, пал жертвой той же судьбы, что и он. Он почувствовал сострадание к нему и стал стучать в стенку