Кавказская слава России. Шашка и штык. Владимир Соболь
к утру мост восстановят. Пощупаешь Борисов – как там заслон Бонапартовский? Егеря ночью привели пленного – вроде стоит там дивизия Партуно. Но думаю, что долго они там не останутся. Сейчас для французов все в Студенках сосредоточилось. Ловко они нас провели, а теперь перебросили два моста и бегут так быстро, как только могут. А могут они, – генерал помотал головой, – пока еще очень многое. Чичагов стоит, Кутузов ползет, так что нам пока бы от них куски отгрызать висящие, и то дело большое. На том берегу проберешься в обход города и свяжешься с Витгенштейном. Скажешь – если он поторопится, то арьергард бонапартовский может отрезать от переправы. Задача понятна? Исполняйте, полковник.
Валериан откозырял и повернулся к выходу.
– Да, Мадатов, – окликнул его граф, когда он уже готовился отогнуть полог палатки. – Ты слышал – Земцову ногу отняли. Жаль человека. Хороший офицер был. Вы же вместе начинали, еще с Бутковым. Ну, ладно, иди…
Вечером Мадатов навестил Петра Артемьевича, захватив с собой пару манерок водки, купленной у маркитанта. Вспомнив рассказ Ланского, он рассудил, что лучших гостинцев ему не выдумать.
Земцов лежал на раскладной койке, погребенный под горой шинелей и одеял. В небольшой палатке, кроме него еще было четверо штаб-офицеров, все тяжелораненые. Трое лежали неподвижно и молча, уставившись в потолок, один, очевидно в беспамятстве, время от времени вскрикивал глухо и страшно. Петр Артемьевич на раны не жаловался, только щурил глаза да крутил в здоровой руке веревочную петлю, оставшуюся, как понял Валериан, еще с операции. Другим концом петля была накинута на оставшуюся ступню, и, когда боль приступала особенно сильно, генерал тянул веревку с остервенением и щерил желтые зубы. Водке он обрадовался больше, чем старому сослуживцу, и тут же приложился к горлышку, выбрав двумя длинными глотками, наверное, четверть фляжки.
– Спасибо, князь. Выручили меня. Как я вам говорил когда-то, лучшее наше лекарство – водка, водка и еще раз водка.
– На самом деле, Петр Артемьевич, выручили вы меня, там, под Борисовом.
– Там-то, – криво усмехнулся Земцов, – в этой суматохе, как разберешь, кто кого выручает: вы нас, мы вас, а все вместе армию и Россию. Ланской убит?
Вопрос был прямой, и ответил Валериан так же прямо:
– Ядром разорвало на части.
Земцов на секунду прикрыл глаза, потом откинул руку в сторону и выудил из вороха вещей, валявшихся сбоку койки, стаканчик, какой обычно ездил во всех офицерских сундучках, погребцах.
– Помянем, князь, храброго человека и отличного офицера.
Они выпили, и Земцов тут же наполнил Мадатовскую чарку.
– Ивана моего теперь и не дозовешься, – объяснил он Валериану, будто бы извиняясь. – Костер жжет на улице да камни греет. Таскает сюда горячие, чтобы хоть сколько-нибудь обогреться.
На железном листе посредине пола Валериан уже успел заметить несколько камней, размера вполне основательного. Судя по цвету, они уже остывали, но горячий ток воздуха от них еще ощущался.
– Офицеры