Новая Зона. Аллергия. Александр Свистунов
что в мэрии-то делали? – вспоминал Боб.
Бумаги какие-то он подписывал. Рожко был, Баха, Кэти Петрова, Ева Гринберг, она, кстати, весь вечер от него не отходила. Легат тоже присутствовал. В ресторане чью-то свадьбу гуляли. «Горько» кричали не переставая.
Лежит Боб теперь на любимом диванчике, запах кофе свежесваренного приятно бодрит, вставать заставляет, а неохота. А кто мне кофе варит? Неужели Мари вернулась?
– Проснулся? – слышится звонкий голосок.
Нет, это не Мари. Ева входит в коротеньком халатике и с фатой на голове. Ставит поднос с чашечками кофе на столик, обнимает, крепко целует в губы. Боб отвечает. Все-таки красивая женщина.
– А ты чего здесь? – спрашивает Боб, переведя дух.
– Здравствуй, мой дорогой. Мы же с тобой вчера поженились.
Боба будто по башке шарахнули. Пьян он вчера был в меру. Ева ему всегда очень нравилась, но чтоб так…
Хотя начинает вспоминать. Настроение вчера было лиричное. Еву обнимал крепко. Говорил комплименты, намекал, что вот и встретились два одиночества. Целовал ее и шампанским поил. Признавался ей в любви безумной. А потом, чтобы доказать серьезность своих намерений, собрал всех в мэрии, вызвал Квазилиди, приказал ему как начальнику полиции сделать новый паспорт. Вызвали кого-то из ЗАГСа и оформили брак.
– Чего кофе не пьешь? – Ева улыбнулась, как родному.
Боб взял чашку. Кофе вкусный.
«Теперь Ева Гринберг – моя жена?!» – думал он.
Конечно, она и ростом повыше, чем Мари, и грудь у нее на размерчик больше. На лицо красивая, а может, и добрая внутри. Но Мари роднее была. Именно была. Где она? Ева как жена тоже хороша, надеюсь. А если Мари вернется, что я тогда делать буду? Но, по-моему, она не вернется или вернется, когда я уже от Евы уйти не смогу. Могу же я ее полюбить, Еву?
– Ева, – спрашивает Боб, – а мы по-настоящему поженились или у нас гражданский брак?
Ева чмокает его в щечку и смотрит с тревогой.
– Боб, ну ты совсем плохой после вчерашнего? Ты же специально всех нас в мэрии собрал, чтобы документы оформить.
Точно, соображает он. Мэрия была, Квазилиди был, женщина эта была, которая из ЗАГСа.
Ева встала с диванчика, эффектно распахнула халатик, взяла со столика, как Боб понял, свидетельство о браке и его новый паспорт.
Открывает. Боб смотрит. Физиономия его, и Борисом его когда-то мама с папой назвали, Боб – это прозвище. Но фамилия стоит почему-то Гринберг. У него глаза на лоб лезут.
– А-а-а, – спрашивает Боб, заикаясь, – почему я Гринбергом стал? Я же Мустафин по жизни.
– Ого! – возмутилась Ева. – А кто кричал, как сумасшедший, в мэрии? «Дайте мне новый паспорт! Я хочу взять фамилию жены! Хочу быть Борисом Гринбергом!» Всех на уши поставил. Тебе этот паспорт Квазилиди в течение часа сделал. А ты его благодарил. Обещал ему звание полковника. Только, говоришь, до столицы доедешь, обязательно кому надо фантик подаришь, и дело в шляпе, то есть в погонах. Ты с ним даже звездочки его будущие обмыл чистым спиртом.
– Как звездочки обмывали, помню, – отвечает Боб.
А Ева