Полеты наяву или во сне. Детектив. Юлия Королева
бывают достаточно крепкими – задумчиво говорю я, вспоминая, как она вцепилась мне в горло. Предсмертная агония. То, что она упала на мою машину и была еще жива, можно объяснить только тем, что ветки деревьев смягчили ее падение, и несколько минут она все еще находилась в состоянии между двумя мирами – тем и этим.
Аполлинария Александровна стоит недалеко от нас и обеспокоенно смотрит вниз. Там она видит скорую и полицию. Понимая вдруг, что мы пришли не просто так, срывается из квартиры, на бегу кричит, как ненормальная, зовет мать. Несмотря на то, что она худа, врачи еле могут совладать с ней, не пускают к телу матери.
Мы с Климом спускаемся вниз, заметив, что проблемы со светом устранены.
– Пожалуйста – обращаюсь я к женщине – проедем с нами. Там мы сможем спокойно поговорить и провести процедуру опознания.
Она успокаивается только в машине, сидит, картинно массируя пальцами виски. Вероятно, у нее действительно мигрень и ей плохо, но для меня она с определенного момента – очередная подозреваемая. Ее вид вдруг тоже действует на меня сугубо отрицательно – я вспоминаю наши ночные похождения и, застонав, обнаруживаю вдруг, что моя голова тоже начинает болеть.
– Что с тобой? – подозрительно спрашивает Клим – тебе плохо из-за того, что случилось?
– Да нет – отмахиваюсь я – мне плохо оттого, что я круглая идиотка сегодня.
Он поднимает бровь вверх и выдает:
– Самокритика – великая вещь, но почему только сегодня?
Пожимаю плечом – мне совершенно не хочется рассказывать ему о своих глупостях. Потому нахожу занятие – звоню мужу и прошу его забрать мою машину и отогнать ее в сервис.
– Марго – говорит он, выслушав меня – почему ты вечно встреваешь в какое-нибудь, прости, дерьмо?
– Рус, ты что думаешь, это я виновата, что какая-то даже незнакомая мне женщина, неизвестно как выпала из окна?
– Не, ну нет конечно, но почему-то именно на твою машину. Злой рок какой-то.
Он уверяет меня, что все сделает и заканчивает звонок. Остальной путь до Следственного Комитета мы проезжаем в молчании.
Тело уже доставили в морг, и мы первым делом отправляемся туда. Нужно провести процедуру опознания и возможно, что Роб уже что-то сможет мне сказать по телу женщины.
Аполлинария Александровна смотрит в лицо старушке и говорит мне, часто кивая:
– Да-да, да… Это моя мама – Генриетта Аверьяновна Соболевская.
Она начинает плакать, заламывая руки, и я делаю Климу знак, чтобы он увел женщину в коридор. Когда он уходит, спрашиваю у Роба:
– Роб, мне нужно услышать одно – она сама или ее того?
– Того, того… – Роб проводит рукой по своей лысой голове – вряд ли, находясь под воздействием снотворного, она могла бы подтянуться за бортики и перелезть через окно.
– Она была под снотворным? Может, на ночь выпила?
– Нет, она приняла его за несколько минут до того, как вылетела наружу. Я первым делом взял анализ крови и проверил содержимое желудка. Но работа еще не окончена, предстоят еще исследования.