Франциск Сананго. Катерина Никищихина
внутрь. Впрочем, «Воландом» его прозвали не только из-за цвета глаз, но по другой, более весомой и менее уловимой причине. Ариэль выделялся среди всех какой-то спокойной силой и неизменной, естественной элегантностью. Стоило ему появиться в любой компании, как спины выпрямлялись, голоса становились тише, а слова – точнее.
Интересно, где он сейчас? Саша не раз говорил ей, что у него нет друга ближе Ариэля. Хотя и виделись они не так уж часто, особенно в последние годы.
Лиля поднялась на второй этаж, вошла в Сашину комнату. На письменном столе лежал лист A4, на котором четким, почти каллиграфическим Сашиным почерком было написано:
Если по морю, да на корабле,
Если море то – жизнь, а корабль – дела твои,
То ты – Капитан!
И если ты приказал поднять паруса,
То ты заведомо знаешь,
Что никогда больше не вернешься на этот берег,
Даже если берег этот – любимый.
Лиля смотрела на лист с недоумением. Она понимала каждое слово в отдельности, но не понимала смысла.
Она взяла с дивана Сашин свитер, поднесла его к лицу и глубоко вдохнула. Этот аромат был посланием, не требующим никаких объяснений. В последний раз она так плакала, получив известие о Сашиной гибели. Потом, за все эти месяцы, не проронила и слезы. Ее мир словно заволокло серым туманом, он поглотил и ее повседневную жизнь, и те яркие, удивительные сны, что снились ей с самого детства. Все стало беспросветно-однообразным, и Лиля перестала отличать сон от яви.
Этот серый туман никогда не был таким плотным, хотя, казалось, присутствовал в ее жизни всегда. Он проявлялся внезапно, безо всякой внешней причины. В такие дни она ни на чем не могла сосредоточиться, голова шла кругом, мысли становились хаотичными и неуправляемыми. Самые обычные ощущения вызывали у нее раздражение – и незначительный шум на улице, и царапина на стене, и прикосновение ткани к телу. В такие дни она, казалось, ненавидела весь мир, но еще больше – саму себя.
Так продолжалось до тех пор, пока однажды в ее жизни не появилось противоядие. Когда ей было 12 лет, Саша привел ее на буддийскую лекцию. Этот день она потом называла «мой настоящий день рождения». Лама говорил то, что она, казалось, знала всегда, но не могла сформулировать. Когда она, вместе с другими новичками, подошла к нему принимать обет Прибежища1 и он прикоснулся к ее голове, по ее телу прокатилась такая волна энергии, что она выскочила из зала и долго бежала по зимней набережной, не в силах удержать в себе этот жар. Со следующего дня она начала медитировать, минимум по полчаса в день, и каждый год ездила с Сашей и Ариэлем на буддийские ретриты практики Пхова2.
Но теперь даже медитации стали такими же автоматическими и однообразными, как и все остальное. Стена серого тумана отделяла ее от образов йидамов3, сделав их плоскими, пустыми. «Продолжу, когда появятся силы», – решила Лиля. Сначала она отложила практику,
Прибежище – формула обещания в буддизме. Его произносят те, кто намеревается практиковать Учение Будды.
Пхова – йогическая практика медитации, используемая последователями Ваджраяны. Главная цель практики Пхова состоит в подготовке к переносу сознания в момент смерти через родничок на макушке головы, что обеспечивает его слияние с умом мудрости Будды и перерождение в Сукхавати, Западной Чистой стране будды Амитабхи.
Йидам – образ просветлённого существа в тибетском буддизме.