Мелкотравчатая явь. Лука Птичкин
на том конце ее кладут. Это же надо!
Я тяжело вздохнул. Так, словно всю ночь чистил дорогу деревянной лопатой в снегопад. Снег все падал, падал, а я все чистил, чистил. Пока расчистил одну сторону двора, другая – уже в сугробах. И так всю ночь…
Но снега вчера не было, сейчас – середина июля, а деревянной лопаты я в жизни в руках не держал. Я мирно спал. Неважно как, плохо или хорошо, я просто спал. Я даже сна не помню. Может, мне действительно всю ночь снились сугробы и лопата, которой я их разгребал? Поэтому я так устал?
Я надел футболку и штаны и вышел в подъезд. Вытянул сигарету из пачки LM, прикурил от зажигалки, вдохнул, а затем и выпустил дым.
Не сказать, что меня привлекает LM, просто в магазинчике этого занюханного поселка не было ни того, что я курю обычно, не было даже того, что я курю в крайнем случае. Только LM. Ха… занюханный поселок… а ведь это моя родина. Кто бы другой сказал, что мой поселок занюханный – я бы сильно обиделся на него, а, может быть, и разозлился бы. А сам скажу, или здешние скажут – выходит, вроде, как нечто само собой разумеющееся.
Курить сейчас не модно, подумал я. Как ни крути, мода на сигареты кончилась еще в девяностые. Те, кому за тридцать лет, курят по старой памяти. Тогда зачем курю я? Привык, что ли? Да. А может, и нравится.
Я бросил думать о причине моего курения, со смаком делая очередную затяжку. Бросил думать об этом так же, как и о том, почему я проснулся таким уставшим.
Что-то в моей жизни определенно не так. И снесенный маяк – лишь следствие этого.
О чем-то еще хотел подумать, но забыл о чем. Вернувшись, в квартиру, съел бутерброд с семгой и запил ячменным кофе, глядя в окно.
На улице было относительно тепло для здешних мест. Пели птицы. Солнце ползло вверх, по своей привычной траектории. Облака кое-где устилали небо. Из форточки пахло летом.
«Денек будет солнечным», – помыслил я.
Я включил радио, пошарил по средним волнам – какая-то отечественная попса на одной, drum and base – на другой, телеканал «Культура», еще что-то. Как бы то ни было, слушать по радио было абсолютно нечего. И, в противостояние кому-то или чему-то, оставил «Культуру». Сначала я жевал следующий бутерброд под анонсы театральных постановок, затем под начавшийся фильм. Фильм был про Дворцовые Перевороты. Документальный.
Все мысли куда-то улетучились. Дожевав бутерброд, я выключил радио.
Кухню заполнила приятная тишина, хотя внутри меня ничего приятного не было – ни в голове, ни в солнечном сплетении. Я залпом допил кофе.
* * * *
Я долго еще горевал по снесенному маяку, но на место его смерти мне возвращаться не хотелось. Нужно было искать ту искру жизни, которую оставил он после своей смерти и раздуть ее до пламени если и не прежнего, то хотя бы какого-то. Пусто жить мне не хотелось. К тому же, не факт, что все искры жизни не потухли.
Но, желая хоть на некоторое время отвлечься от таких мучительных мыслей, я сосредоточился на фильме, который