Надежда: история одной жизни. Марина Библая
милиционер. Он не разобрался в виновных, но его громкий голос заставил очередь вновь замереть.
– Ты видишь? – спросила мама, опускаясь на колени, чтобы встретиться со мной взглядом. – Даже в трудные времена нельзя терять человечность. Я кивнула, хотя внутри меня всё дрожало.
Когда мы наконец дошли до заветного прилавка, мама вытянула из кармана карточки. Женщина за прилавком, с усталым и жёстким взглядом, взвесила наш кусок хлеба.
– Вот, – бросила она, протягивая маме упакованный в бумагу ломоть. Мама взяла хлеб с таким трепетом, будто это был не кусок еды, а драгоценность. Мы несли его домой, словно какой-то трофей, и я чувствовала гордость, что мы это сделали. – Мама, а почему люди так злятся? – спросила я, уже сидя за нашим столом. – Потому что они устали, – ответила она. – Но запомни, Наденька, злость не сделает жизнь лучше.
Очереди были не только местом ожидания, но и местом, где рождались и умирали слухи. Люди шёпотом обсуждали:
– Говорят, на следующей неделе привезут масло…
– Нет, это неправда, нам вообще урежут поставки.
Эти разговоры могли внушить как надежду, так и отчаяние. Мама не слушала их, всегда смотрела только вперёд.
– Если будем надеяться на слухи, ничего не добьёмся, – говорила она.
Но в тот момент, когда нам однажды пришлось вернуться с пустыми руками, её лицо выдало разочарование. Она не плакала, не жаловалась, но её взгляд стал тяжёлым.
– Ничего, Надя, – сказала она, как только мы переступили порог дома. – Завтра попробуем снова.
Одна из самых страшных очередей, которые я помню, была в аптеку. Вовка сильно заболел, и мама была вынуждена встать в очередь за лекарствами. Это была зима, очень холодная за последние годы. Очередь тянулась вдоль всего здания.
– Ты останешься дома, Надя, – сказала мама, когда увидела моё недовольство. Она ушла в темноту раннего утра, а вернулась только ближе к ночи, вся обледенелая, но с заветной баночкой сиропа и таблетками.
– Мы это сделали, – сказала она, вынимая бутылочку из пакета. – Теперь твой брат поправится. Я смотрела на неё с восхищением.
Очереди научили нас терпению. В этих условиях невозможно было жаловаться или ждать от жизни чего-то большего, чем возможность просто прожить ещё один день. Но мама всегда верила, что всё временно. – Очереди закончатся, Надя, – сказала она однажды, когда мы снова мерзли на улице. – Главное – не забывать, кто ты, и сохранять достоинство. Её слова стали для меня уроком. Каждый раз, стоя в длинной очереди или сталкиваясь с новой трудностью, я вспоминала её лицо, полное решимости. Эти годы были временем, когда не хватало всего – еды, одежды, тепла. Но в этом дефиците было то, чего у нас было в избытке: маминой силы, любви и веры в лучшее. И это, как я поняла позже, было дороже любого хлеба.
***
Осенью 1945 года я впервые пошла в школу. Мне было семь лет, и это событие стало для нашей семьи настоящим праздником. Помню, как мама старательно шила мне фартук, ровно прокладывая