Черри влюбилась. Кэти Кэссиди
когда Шэй Флетчер притворился, будто меня не существует. Мне пришлось стиснуть зубы, весь вечер улыбаться и врать, врать: «Ох, я так рада, что переехала сюда!.. Да-да, спасибо за гостеприимство! Горю нетерпением познакомиться со всеми вами получше!»
Вполне ожидаемо, Ханни и Шэй избегали меня весь вечер. Эти двое ходили в обнимочку, смеялись и ворковали между собой. В конце концов мне стало от них так тошно, что хоть кричи.
Конечно, я не устроила истерику – это было бы несправедливо по отношению к папе и Шарлотте. Я съела кусочек шоколадного торта с вишней, он оказался на удивление вкусным.
Лицо у меня словно окаменело, но я продолжала вежливо улыбаться, говорить положенные фразы и лучиться позитивом. Саммер и Скай показали мне цыганскую кибитку и серебристый ручей, а Коко провела по крутой тропинке, что спускалась из сада к пляжу. Ноги утопали во влажном песке, я стояла и смотрела на мерцающую океанскую гладь, безмолвную и прекрасную.
После того как стемнело, Шэй Флетчер взял синюю гитару. Папа, разумеется, принёс из машины скрипку, и они вдвоём сыграли несколько печальных песен у костра под звёздным небом. Пожалуй, это была лучшая вечеринка в моей жизни – и одновременно худшая.
В конце праздника, когда гости разошлись и мы возвращались домой, грохнула «бомба»: мне придётся делить комнату с одной из сестёр! Даже в нашей облезлой и неприбранной съёмной квартирке у нас с папой было по отдельной комнате, а уж в таком огромном доме я определённо рассчитывала на личное пространство, но увы… Танглвуд-хаус – это мини-гостиница, и, значит, все члены семьи ютятся в крохотных мансардах, а просторные спальни отданы постояльцам. Угадайте, кого мне определили в соседки? Это не Скай, потому что она делит комнату со своей близняшкой Саммер, и не Коко, в чьей каморке еле помещается одна кровать. Остаётся… Ханни. Ура-ура.
Само собой, её комната – та, что в круглой башенке, ведь она принцесса. А я тогда кто? Сводная сестрица в роли прислуги, Золушка, которая спит на соломе?
Ханни знала обо всём с самого начала. Очевидно, мысль о совместном проживании вызвала у неё ещё меньше восторга, чем у меня. Пока Ханни принимала душ, я отволокла наверх свои вещи, поставила сумку с одеждой и коробку с «сокровищами» в изножье кровати и нырнула под одеяло в футболке и трусиках. Я слышала приглушённые ругательства Ханни, когда та вернулась из ванной, но даже носа не высунула из своего укрытия.
Сейчас, однако, выбора у меня нет. Я не могу прятаться под одеялом вечно, хотя в данную минуту только этого и хочется. В комнате-башенке тихо, а чуть раньше раздавалось сопение, торопливые вздохи, стук выдвигаемых ящиков, шелест и пшиканье. Кажется, Ханни ушла.
Отогнув уголок одеяла, я с опаской выглядываю наружу. На горизонте чисто. Проворно встаю с кровати, беру светло-голубые джинсы, майку, свежее белье и шлёпаю в ванную. В зеркале отражается утомлённая грустная мордочка с взъерошенной чёлкой. Я одеваюсь, потихоньку иду назад в комнату, открываю дверь… и что же вижу? Ханни сидит перед туалетным столиком, вырядившись в шёлковое розовое кимоно из моей