Инай и Утёс Шести Племён. Денис Валерьевич Ружников
о о том, что сегодня день особенный.
Для Иная этот день был словно затянувшаяся гроза – он чувствовал её приближение давно, затаённо боялся её силы, но в глубине души жаждал, чтобы всё наконец произошло. Сегодня ему исполнилось шестнадцать, и это значило одно: теперь он больше не ребёнок. Но ему ли радоваться этому дню, когда каждая пара глаз в деревне словно спрашивала: «Чего ты стоишь без магии?» Праздник, который для других детей был днём славы, когда их сила проявлялась ярче всего, для Иная превратился в наказание. Каждый год он чувствовал это напряжение – незримое, но явственное, как глухой звук далёкого грома, обещающего бурю. Даже самые тёплые слова и дружеские взгляды не могли скрыть правды: он был чужим в этом месте, где все считались своими. В этом мире, где каждый ребёнок рождался с даром, будь то способность управлять стихиями или видеть будущее, Инай появился на свет ни с чем. Его детство прошло под тяжестью пустоты, которую не могли заполнить ни усилия родителей, ни слова утешения. Дарен, глава их племени, смотрел на мальчика с выражением, в котором смешивались жалость и непонимание. Как это возможно – в мире, где сама природа щедро наделяла каждого силой, кто-то мог остаться пустым сосудом? С ранних лет Инай стал тенью среди сверстников. Их магия играла красками, разливалась искрами, огнями и чудесами, пока он, казалось, был сделан из самой обыденности. Руки других детей притягивали камни, поднимали воду, создавали свет, а его ладони оставались немыми. Даже маленькие трюки, которые могли освоить самые слабые, были ему недоступны.
– У тебя просто дар ещё не раскрылся, – говорила мать. – Ты особенный, Инай.
Особенный. Это слово казалось ему издёвкой. Особенность была у каждого, кроме него. Со временем пустота в нём перестала быть просто безмолвным отсутствием. Она словно ожила, приобрела очертания, стала чем-то ощутимым, как холодный ветер, всегда дующий из-за плеча. Она была его спутником, врагом и, как ни странно, его опорой. В мире, где магия была такой же привычной, как свет солнца, он один знал, что значит жить без неё. Он один знал, как это – смотреть на реальность, не надеясь на чудо. Эта жизнь, суровая и беспристрастная, сформировала в нём силу, хотя на тот момент он ещё не понимал, насколько глубокую. Сегодня, в свой день рождения, Инай сидел на крыльце дома, водя пальцами по ножнам меча. Володар, его отец, давно ушёл, чтобы помочь в подготовке испытаний. Мерцана, мать, занималась приготовлением еды для предстоящего праздника. Они оба старались отвлечься от мысли, что их сын, возможно, не выдержит проверки и опозорит их семью. Но худшим было то, что их сына могли выгнать с утёса. Инай знал, что они беспокоились. Особенно отец, Володар, лишенный языка, как и все мужчины – воины племени силян, он общался с помощью искр, которые складывались в слова и образы. Это было их с Инаем детской забавой, но сейчас он не мог найти в этом утешения. Вчера вечером отец написал в воздухе короткую фразу: «Будь готов, сын». Она до сих пор висела в памяти Иная, как некое напоминание о том, что отступать нельзя.
– Инай, – позвал голос из дома, вытаскивая его из раздумий. Это была Мерцана, светловолосая, с глазами зелёными, как летний утренний лес. – Время пришло.
Он поднялся, встряхнувшись, будто хотел сбросить с себя груз тревоги. Снаружи собралась процессия, готовая сопровождать его к кругу испытаний. Деревенские дети, слишком юные, чтобы участвовать, ждали в сторонке, шепча что-то о том, как нелегко придётся «негодному сыну Володара». Одни мужчины молча держали оружие, словно сами готовились к битве, другие били в барабаны. Женщины пели, и их голоса отзывались в воздухе, как эхо чего-то древнего и неотвратимого. Путь к ритуальному кругу пролегал через всю деревню, мимо древнего храма предков. Стены его, обветшалые, но всё ещё величественные, были покрыты резными символами, хранящими память поколений: руки, тянущиеся к небесам, могучие деревья, уходящие корнями в глубины земли, и языки пламени, что вечно стремились вверх. Инай с детства находил в этих узорах что-то необъяснимо притягательное, некую тайну, заставлявшую сердце биться быстрее. Но сегодня взгляд его задержался на другом. Над храмом, делая плавные, полные какой-то тяжести круги, летал чёрный ворон. Его полёт был медленным, задумчивым, как будто птица наблюдала за всем происходящим, вынося свой молчаливый приговор.
– Плохая примета, – пробормотал кто-то из толпы, но Володар, отец Иная, метнул на него огненный взгляд, и человек тут же замолчал.
Инай почувствовал, как лёгкий ветер прошёлся по его лицу. Толпа двигалась медленно, мягкий гул голосов переплетался с шорохом шагов по утоптанной тропинке, усыпанной хвойными иголками. Впереди кто-то гремел деревянным ведром, где-то позади звякнул металлический обод колеса, ударившись о камень. Весь мир, казалось, тянулся к ритуальному кругу. Ворон опустился ниже и продолжал кружить у храма, его чёрные крылья резко выделялись на фоне мягкого, золотистого неба. Птица двигалась плавно, её тень время от времени падала на лица людей, заставляя их невольно морщиться. В этот момент Инай заметил Лайну. Девочка остановилась среди толпы, её взгляд был прикован к ворону. Большие глаза блестели, отражая солнце, а губы приоткрылись, будто она собиралась сказать что-то, но забыла слова. Ноги её медленно двигались сами собой, не замечая ничего вокруг. Её маленькая ладонь