HHhH. Лоран Бине
внедрить у себя эту новинку, и Отакар, подобно другим, не избежал французского влияния, но все-таки Франция оставалась для него реальностью далекой и в силу этого довольно абстрактной. И сейчас, когда Отакар представляет себе рыцарство, ему видятся тевтонцы, которых он хорошо знает, потому что, едва взойдя на престол, участвовал вместе с ними в крестовом походе против язычников Пруссии в 1254 году… а в 1255-м – разве не он вместе с великим магистром Тевтонского ордена Поппо фон Остерной заложил в нижнем течении реки Преголи орденскую крепость Кенигсберг? Отакар был целиком сориентирован на Германию, и именно все немецкое представлялось ему самым благородным и самым современным. Потому, желая добиться для своего королевства процветания, он – наперекор мнению своего придворного советника, а главное, мнению своего канцлера, главы Вышеградского капитула, – решил прибегнуть к политике широкой немецкой иммиграции в Богемию и выбрал себе в качестве оправдания нехватку рабочей силы на серебряных рудниках. Побуждая сотни тысяч немцев к переселению в свою прекрасную страну, создавая для них самые благоприятные условия, даруя им налоговые льготы, награждая их землями, он рассчитывал заодно найти в них союзников, которые ослабили бы позиции местной знати. Всех этих постоянно несущих угрозу и чересчур алчных Ризмбурков, Витковичей, Фанкельштейнов, к которым он не мог относиться иначе как с недоверием и свысока. История – с ростом могущества немецкой знати в любом городе, будь то Прага, Йиглава или Кутна Гора, а потом и по всей Богемии и Моравии, – покажет, что стратегия оказалась совершенно правильной, пусть даже Отакар не проживет столько, сколько надо было, чтобы ею воспользоваться.
Но если посмотреть в будущее, выяснится, что идея была все-таки хуже некуда.
Сразу же после аншлюса Германия – с осмотрительностью и благоразумием, каких прежде за ней не знали, – буквально заваливает Чехословакию официальными документами, цель которых – успокоить страну. Нет у чехов и словаков, дескать, никаких оснований бояться в ближайшее время нападения, пусть даже аннексия Австрии и порожденное этим чувство, будто тебя окружили, способны вызывать у них законную тревогу.
Был к тому же еще и отдан приказ, предписывавший немецким войскам, расквартированным теперь в Австрии, ни в коем случае не подходить к чехословацкой границе ближе чем на пятнадцать-двадцать километров, дабы не создавать ненужного напряжения.
Но в это же самое время известие об аншлюсе возбуждает невероятный энтузиазм внутри самой страны – в Судетах[68]. Отныне здесь только и разговоров, что о заветной мечте: присоединиться к Германии. Демонстрации множатся, дня не проходит без провокаций. Устанавливается атмосфера всеобщего заговора. Из рук в руки передаются листовки и брошюры. Судетские немцы, чиновники и служащие, постоянно саботируют указы чехословацкого правительства, направленные на то, чтобы сдержать
В 1938 году в Чехословакии насчитывалось 14 миллионов человек, из них 3,5 миллиона этнических немцев, компактно проживающих в Судетской области, а также в Словакии и Закарпатской Украине (карпатские немцы).