Эхо тишины. Валентин Степаницкий
это позволить раствору проникнуть в ушные раковины. Плотная студенистая и почти вязкая жидкость как будто бы делает в ухе подобие человеческого пальца и пропихивает его внутрь до самой барабанной перепонки. Но это только инициирующий момент погружения. Через несколько секунду к этому чувству привыкаешь и неприятные ощущения сменяются расслабляющим эффектом. Особенно, если процедура проводится не в первый раз. Саймону удалось сосредоточиться и расслабить тело, но ум его по понятным причинам расслаблен не был. Мысли витали между прогнозами того, что его ждет и предсказаниями какими словами быстрее успокоить Маттиаса во сне, чтобы мягко вывести его в реальность и бодрствование.
– Ты готов к запуску процедуры, Саймон? – голос доктора Дэниала прозвучал в его ушах довольно отчетливо. Звук хорошо передается под водой, лучше даже, чем по воздуху.
– Да, – прошептал мальчик, переживая и за предстоящее действие и одновременно за то, что случайно можно глотнуть неприятного горького раствора натрия, если широко открыть рот. – Начнем, – еле открывая рот и шепча добавил он.
Саймон закрыл глаза, хотя и так ничего не видел в полной темноте камеры. Внутрь поступал ровным и медленным потоком пар содержащий снотворное, а также препарат стимулирующий необходимые участки мозга. Такой же состав препарата, но исключающий снотворное поступал в камеру Маттиаса. В этот момент мальчик продолжал нервно дышать, но его судороги были уже не настолько сильными.
Дети провели на базе ни первый год. Они только и занимались тем, что ходили на учебные занятия и проходили подобные этой процедуры. За это время выявилось, что Саймон единственный из всех оставшихся на базе детей, который способен напрямую, с помощью дополнительного препарата подключиться ко сну другого человека. Пассивно наблюдать сон партнера и быть его внутренним вторым голосом.
Это работало таким образом, что спящий слышал в голове голос Саймона как бы наложенным поверх своих собственных мыслей. В этой синхронизации Саймон не мог контролировать волю человека, к которому подключался. Но время от времени самопроизвольно выходило так, что одновременно высказанная мысль Саймона и второго человека могли пересечься в точности до милесекунды и тогда чья то мысль вытесняла другую. Этот эффект воспроизводился в обе стороны и на Саймона, и на “владельца сознания”. Одновременно озвученная мысль бесконтрольно перебивала чужую мысль и вытесняла ее, на мгновение становясь “волей” того, чью мысль вытеснили.
Настолько яркого белого света и настолько болезненного для глаз Саймон не видел, пожалуй, никогда в своей жизни. Это был даже не ослепительный белый цвет листа бумаги, освещенного летним солнцем. Это был цвет физического истощения и пыточной боли в глазах и голове. Боль разливалась дальше по всему телу. Планета, где оказался Саймон, а ранее, где оказался Маттиас, горела, бурлила, испарялась и шипела монотонным гулом.
Чуть привыкнув к происходящему,