День не задался. Комбат Найтов

      Девушка встала, перехватила свою винтовку.

      – Главстаршина Бахметьева, 6 бригада морской пехоты, командир группы снайперов КБФ.

      Ребята притихли и удивлённо посмотрели на бойца. Она была, чуть ли не на голову, выше меня. Кроме снайперской винтовки в чехле, у неё не было никаких вещей. Лицо грязное, и только в районе правого глаза грязь была вытерта чем-то. Глаза вспыхнули и потухли. Ребята уступили ей место у стола.

      – Присаживайтесь, угощайтесь.

      Михаил достал ещё маленькую кружку, продул её, поставил на стол и плеснул «наркомовской» водки.

      – За пять сбитых получили!

      Девушка взяла кружку, посмотрела на всех:

      – Бейте их, ребята. Бейте! – хлебнула налитое, и, вдруг, заплакала.

      – Она едет хоронить родителей.

      – Капитан 1 ранга Бахметьев, писатель, Вам не родственник?

      Девушка мотнула головой, но сказать ничего не смогла. Ещё пуще заплакала.

      – Это мой отец. Был. – послышалось сквозь слёзы.

      Её звали Людмила, доброволец, на фронте с июля месяца. 50 убитых немцев. Мы, по сравнению с ней, щенки. Она – воин. Не отпустили её одну. Заехали на площадь Декабристов, выслушали всё от начальства, попросили у них машину и поехали на площадь Репина на квартиру Людмилы. Она опоздала на сутки. Её родителей уже похоронили на Серафимовском кладбище. Проехали туда и постояли немного у свежей братской могилы. Вернулись обратно почти в пять часов. Быстро темнело, мы шли на катере в Кронштадт. В районе Нового Петергофа нас попытались обстрелять немцы. Людмила выскочила на борт катера и разрядила обойму в сторону берега.

      – Карать их надо, Павел, карать! – Я понял, что завтра её уже не будет. Забрал у неё увольнительную, пообещал морякам с катера буханку хлеба и тушёнку, чтоб подождали, добежал до комендатуры, продлил увольнительную Людмилы. Мы увезли её к себе в полк. В 6.30 услышал, что она встала в землянке. Встряхнула коптилку из 20мм гильзы, осмотрелась. После этого присела на край моей койки и долго смотрела на меня. Я открыл глаза и посмотрел на неё.

      – Спи! Ещё рано!

      – У нас скоро подъём.

      – Я не умру. Буду писать, какая у тебя полевая почта? У меня нет родителей, но есть ты. Я пойду?

      – Подожди, я тебя провожу. У тебя нет пропуска по Кронштадту.

      Мы зашли в столовую, я отдал лишний талон, и мы, молча, позавтракали. Пили какао с молоком и заедали булочкой с маслом. Булочка в рот не лезла.

      – Ешь, Паша, ты должен их бить. Так как вчера, и ещё лучше! – Она достала карандаш и написала свою полевую почту. Оторвала, и по памяти записала мою почту.

      – Как твоя фамилия, Павел?

      – Титов Павел Петрович.

      – Пошли, скоро катер на Рамбов, опоздаем.

      Мы долго целовались у причала, пока катер не дал три продолжительных. Людмила перепрыгнула с причала через леера, как заправский морской пехотинец. Она и была им. Её подхватили вместе с винтовкой и отдали ей честь. Снайперов на пятачке все знали в лицо. Господи, какая же она красивая!