Пока не иссякнет любовь. Avaloder Avaloder
голос прокрались нотки возмущения, – он очень добрый, он бы никогда меня не обидел, – улыбка расползлась по его лицу.
– Тогда почему ты в последнее время его избегаешь?
– Я, – протянула она и зрачки под тонкой кожей век забегали, – люблю его, но боюсь признаться.
– Любишь? – чуть не обронив часы, шёпотом переспросил Итачи. Он не ожидал это услышать. «Лучше бы она злилась на что-то», – раздражённо подумал про себя мальчишка, сжав кулаки. Изуми была его единственной подругой, и ему совсем не хотелось, чтобы она уподоблялась всем тем влюблённым девчонкам, что оставляют письма в его шкафчике и поджидают где-то за углом, признаваясь в своих чувствах, перекладывая ответственность на его плечи. После каждого отказа он чувствовал себя паршиво, видя слёзы на красивых лицах и слыша тихий всхлип, прорезающий тишину. Ему не нравилось быть причиной чей-то боли. Изуми была ему дорога и он ни за что на свете не хотел бы ранить её, однако любовью бы это не назвал, по одной простой причине, считая, что влюблённость или любовь может возникнуть только у взрослых. – А за что ты его любишь, Изуми?
– Не знаю, – её голос был таким нежным и обволакивающем, что тут же прогнал непонятное смятение в нём, – когда он рядом, мне хорошо – когда его нет мне немного грустно.
– А почему ты думаешь, что это любовь?
– Я не знаю, – губы тронула мягкая улыбка, которая ему так нравилась. – Я чувствую.
– Ты не признаешься Итачи, пока он сам тебя не спросит. Когда я щёлкну пальцами, ты откроешь глаза и забудешь всё, что я говорил. Но твой глубинный разум сделает так, как я сказал, – проговорил он.
Щелчок.
Изуми открыв глаза, сморгнула пару раз, устало зевнула. Внезапный воющий звук газонокосилки, заставил вздрогнуть и, соскочив с кресла, она поправила свою юбку и заправила прядь каштановых волос за ухо.
– Ну как? Получилось?
– Нет, не получилось, – пробурчал он, быстро отвернувшись.
– Странно, мне показалось, что я уснула.
– Ничего подобного.
– Ты злишься? Мы можем попробовать ещё раз, я обещаю, что на этот раз буду сидеть смирно, – сказала Изуми, пытаясь поддержать друга.
– Глупость всё это. Зря потратил время.
– А где ты достал эти часы? – спросила подруга, пытаясь отвлечь его от удручённых мыслей.
– У отца в кабинете.
– Можно посмотреть?– он вложил их в её ладонь и она прошлась по гравировке Ad infinitum, старой и поцарапанной. – Что это значит?
– Не знаю…надо спросить у отца, что-то на латыни.
– Эд инфинитум, – прочла она, как заклинание, и улыбнувшись вернула, – звучит красиво.
II
Итачи порой задавался вопросом, имел ли он какое-либо право, запрещать Изуми говорить о своих чувствах к нему. Но несмотря на все сомнения, ни разу с тех пор не спросил её, любит ли она его, пока остро не стал нуждаться в подтверждении. Это произошло зимой, он учился тогда