Диссиденты советской эстрады. Максим Кравчинский
же обратил внимание корифей советской музыки Эдди Рознер и в 1955 году пригласил в свой оркестр.
В основе репертуара певца всегда лежали еврейские песни. Программка из коллекции Исаака Кофмана
Молва о юном таланте стала распространяться стремительно. Как вспоминал руководитель театра «Шалом» Александр Левенбук, в то время возле хоральной синагоги на улице Архипова в Москве стоял маленький цветочный киоск. Время от времени в витрине появлялась крошечная афиша: «Эмиль Горовец. Еврейские песни». Другой рекламы не требовалось – аншлаг был обеспечен.
Журналист Белла Езерская пишет2:
«Горовец был в фаворе. В 1959-м его даже выпустили в Париж вместе с группой других артистов-евреев на празднование 100-летия Шолом-Алейхема. А в 1960-м он стал лауреатом Всесоюзного конкурса артистов эстрады. Это была вершина его советской карьеры; выше ему подняться не дозволили. В том же году Горовец запел на русском языке. <…> Он, еврей, так глубоко проник в загадочную русскую душу, что композиторы стали писать для него свои самые лирические, самые проникновенные песни. После того как в феврале 1963 года по радиостанции «Юность» прозвучал его концерт, к нему пришла настоящая слава. Радиокомитет был завален восторженными письмами радиослушателей. Его пригласили на телевидение. Он стал постоянным гостем популярнейшей радиопередачи «С добрым утром!» и не менее популярного телевизионного «Голубого огонька». В 1963 году, еще до выхода на экраны фильма «Я шагаю по Москве», саундтрек из картины был записан сначала Эдуардом Хилем, а чуть позднее – Эмилем Горовцом. Именно его версия, сделанная необычно, в чуть приджазованном стиле, удостоилась звания «Песня года».
Видя огромную популярность артиста, чиновники из Всероссийского гастрольно-концертного объединения задумались и предложили Горовцу сделать новую программу – «Песни народов мира». На эти цели из бюджета была выделена неслыханная сумма – 70 000 рублей, которые следовало израсходовать на закупку аппаратуры, концертные костюмы и гонорары авторам, потому что западные хиты должны были звучать только по-русски. Последний пункт обсуждению не подлежал, но Горовец, конечно, находил лазейки, чтобы исполнить оригинал или протащить под соусом «песен народов мира» пару-тройку вещей на идише. Публика, привлеченная запретной музыкой в исполнении прекрасного вокалиста, валом валила на его выступления.
В начале шестидесятых Эмиль Яковлевич с легкостью собирал стадионы. Это продолжались до 1967 года, когда отношения СССР и Израиля были окончательно испорчены разразившейся Шестидневной войной. Репертуар Горовца стал нежелательным. Советская пропаганда исподволь, как бы ненавязчиво, но все-таки убеждала: еврей – значит сионист, сионист – значит враг. А раз так, то и песням этим не место на советской эстраде. И никого не волновало при этом, что в Израиле говорят на иврите, а пел наш герой на идише. Горовцу запретили давать сольные концерты в городах-миллионниках, попутно убрав его с радио
См. статью «Российский Карузо», интернет-журнал «Чайка» от 16.07.2001.