Viejo dueño. Старый владелец времени. Борис Алексеев
них являл собой архитектурный раритет, явно не подлежащий сносу.
Яхта вошла в гавань и направилась к ближайшему свободному пирсу. Команда стала готовиться к швартованию. Изредка матросы поглядывали в сторону берега и понимающе улыбались, приветствуя друг друга жестами об окончании плавания, понятными только им одним.
«Странно! – удивился я. – Они что, не видят, куда мы причаливаем? Это же не Сан-Педро!»
Я искренне возмутился, намереваясь отдать приказ к отплытию, но тут услышал за спиной добродушный голос капитана:
– Господин Огюст, согласитесь, милее нашего Сан-Педро нет города на свете, не так ли?
– Капитан, вы сказали: «Сан-Педро»? Но это не Сан-Педро, капитан! – рыкнул я, хмурясь от мысли, что кэп меня разыгрывает.
– Вы шутник, сеньор Огюст! Я узна́ю Сан-Педро даже с закрытыми глазами.
– Как?
– Сердце подскажет. Сердце порой – лучший советчик, чем глаза и тем более уши! – улыбнулся кэп, всматриваясь в берег.
Я ничего не ответил, но подумал про себя: «Ладно, главное – не торопить события».
Яхта благополучно устроилась у свободного причала, и я поспешил на берег по перекинутому трапу. Я шёл и с каждым шагом всё более убеждался в том, что по воле старика и собственного любопытства влип в очень странную историю.
Вместо суматошного курортно-туристического Сан-Педро моих родных 90-х годов передо мной, как в сферическом кинозале, предстал тихий портовый городок давно минувшего времени…
Чопорные двухэтажные особнячки, мелкие киоски и журнальные тумбы, экипажи и фасоны платьев горожан походили на бытовые зарисовки первого десятилетия двадцатого века.
Высокие жёсткие воротники, широкие шляпы и причёски в стиле девушек Гибсона, худые, спортивные силуэты и однобортные костюмы мужчин – всё это давным-давно вышло из моды и многократно забыто ею.
Реконструкция быта столетней давности была выполнена столь убедительно, что вызвала во мне волнение и даже внутренний трепет. Как ни пытался я осознать явное несоответствие моих житейских представлений и окружающих обстоятельств, ни одна из версий ума не казалась мне убедительной.
«Наверное, – подумал я, пытаясь зацепиться хоть за какое-то объяснение, – во время моего плавания в городе что-то изменилось, и на набережной прямо сейчас снимается исторический фильм».
Я стал глазами искать съёмочную группу, но ни рельсовых вышек, ни толпы́ зевак, ни прочих атрибутов киношной суматохи нигде не было видно. А тем временем передо мной одна за другой разыгрывались мизансцены давно забытой жизни. И их действие не прерывалось ни на минуту…
Мои тягостные наблюдения прервал хрупкий, похожий на «перезвон» полевых колокольчиков девичий голосок:
– Хэй, Огюст!
Я обернулся. Молоденькая девушка в длинном развевающемся платье, похожем на перо, гонимое ветром, бежала ко мне. Через пару мгновений она увила мою шею тоненькими соломенными ручками и погрузила свои нежные бархатные ланиты в небритую с прошлого дня