Библиотека современной литературы. Выпуск 3. Сборник
тоже спросили, что он умеет делать. Он снова был послан на фронт, но теперь ремонтировал военную технику в мастерских, которые двигались вслед за фронтом.
По окончании войны отец вернулся домой с двумя буханками хлеба, кисточкой, красками и бумагой. Такого богатства Игорь никогда не видел и сразу же начал рисовать. Он рисовал всегда и везде. Позже он окончил Строгановское училище и всю жизнь работал профессиональным художником, оформлял стенды и выставки, рисовал плакаты. Теперь он на пенсии – постоянный посетитель выставок и музеев.
Мать Игоря настолько изголодалась за войну, что ночью несколько раз вставала и отрезала куски от привезённой мужем буханки. К утру от неё ничего не осталось. Проснувшись, отец спросил: «Где буханка?» Мать не отпиралась: «Я съела». Отец был поражён: «Целую буханку?» После войны мать Игоря никогда не выходила из дома без бутерброда и яблочка. Когда Игорь вырос и начал разъезжать по командировкам, мать всегда пыталась дать ему с собой продукты. Игорь отнекивался: «Там есть магазины, столовая, зачем таскать с собой еду?» Голодная война оставила несмываемый след в душе этой женщины. В послевоенные годы мать часто горестно вздыхала: «Куда делась наша Украина? Раньше на улице кругом была зелень, тишина, люди сидели прямо на улице, кто вяжет, кто на гармони играет. Сирень цветёт, повсюду благоухание, редко лошадь проедет. А что сейчас стало?»
В свою очередь, я рассказала Игорю о своём военном детстве, хотя помнила о нём совсем немного. У моего отца был туберкулёз, поэтому его признали негодным для службы в армии. Наша семья – мама, папа и я – выехала в эвакуацию в Чувашию. Мои родители работали на заводе, изготовлявшем снаряды, а я ходила в детский сад. В 1943 году у отца в лёгких начался открытый процесс. Я очень жалела его и однажды принесла ему не соцветие, не целую гроздь сирени, а крошечный цветочек. Папа был растроган. А потом ему стало хуже. Помню, как соседи, жители барака, молча стояли в нашей комнатке, придя попрощаться с умиравшим отцом. А я этого не понимала и узнала о том, что папа умер, уже возвратившись с мамой из эвакуации.
Здесь я тоже посещала детский сад. Моя мама работала в ВИАМе, а я всю неделю находилась на пятидневке. Мне хорошо запомнился один эпизод. Война ещё не закончилась, мне было уже лет шесть. Я и мальчишка из нашей группы пробрались в спальню и спрятались под кроватями. Не помню, о чём мы беседовали вдали от пристальных глаз нашей воспитательницы. Дома я рассказала о мальчике своей маме. Когда она узнала, что его фамилия Власов, то была чрезвычайно недовольна. После этого дружить с ним я перестала.
Помню ещё один эпизод, связанный с войной. В нашей группе была девочка Роза Заманская. Как-то она рассказала нам, что её папа – дезертир и что во время войны он прятался. Меня потрясло откровение моей детсадовской подружки. Прошло лет двадцать пять или больше. Однажды я увидела её, уже взрослую женщину, идущую в сопровождении мужчины, очевидно, её мужа. У меня не возникло и тени сомнения в том, что это