Чесменский гром. Владимир Шигин
уже бежала радостная Екатерина Никитична, его единственная и несравненная Катя, Катюшенька.
– Митенька мой! – только и смогла произнести, утонув в его объятиях…
Утром следующего дня Дмитрий Ильин был уже на корабле, не ведая, что впереди разлука с любимой на шесть долгих лет.
Несмотря на все прилагаемые старания, уходящая в Средиземное море эскадра смогла вытянуться на рейд только к середине июля.
Четырнадцатого числа адмирал Спиридов поднял свой флаг на корабле «Евстафий» и отдал ордер: «Все суда эскадры должны быть готовы к походу сего числа, дабы, когда повеление дано будет, не мешкая ни получаса, могли вступить под паруса…»
На другой день на свежем кронштадтском ветру весело заполоскались длинные косицы трехцветных вымпелов и огромные полотнища андреевских флагов. Эскадра рапортовала флагману о готовности к походу.
Тогда же был проведен командам и судам депутатский смотр, на котором представители адмиралтейств-коллегий лично убедились в справедливости письменных докладов. Спиридов, правда, пытался выпросить еще две недели на окончательное приготовление к отплытию, ссылаясь на то, что стали на эскадре множиться от великой тесноты хворые и немощные…
Но депутаты просьбе не вняли, а, надвинув парики на лбы покрепче, отвечали доверительно:
– Плавание нам задерживать ноне никак нельзя, сама государыня каждодневно торопят, а что народ хворать стал, не такая уж и беда. Хворые перемрут, а здоровые останутся. Осьмнадцатого числа императрица лично изволит прибыть на проводы в Кронштадт. Так уж, если что не так выйдет, пеняй на себя, Григорий Андреевич!
И, заскрипев перьями, депутаты размашисто подписали бумагу о полной исправности спиридовских судов.
Меж тем разговоры о повальных болезнях среди уходящих в плавание команд достигли Екатерины. Обеспокоенная возможными последствиями, императрица тотчас отписала вице-президенту коллегии Мордвинову письмо следующее: «Слыша, что в Кронштадте число больных морских служителей гораздо умножилось, послала нарочно своих двух лейб-медиков, Круза и Шилинга, дабы они, осмотря сих больных, испытали причины болезни… Прикажите показать им все госпиталя и всех больных…»
Получив письмо, всполошился Семен Мордвинов, опрометью бросился в Кронштадт, лейб-медиков опережая. А когда те прибыли, то госпитали были пусты, хоть шаром покати! А кавалер и адмирал Мордвинов делал круглые глаза да плечами пожимал недоуменно – мол, что есть, то есть! Покрутились туда-сюда медики и в Петергоф с докладом утешительным уехали.
Семен Мордвинов больных не излечил, он их просто-напросто разогнал по эскадре. Суда еще не двинулись в путь, а в чревах их уже гнездилась смерть…
Спиридову вице-президент коллегии объяснил:
– Не печалься, хворых непременно сниму перед отплытием, зато на свой страх и риск дам тебе еще несколько деньков после государственного смотра. Перейдешь на рейду Красногорскую и там постоишь спокойно, в порядок приводясь. Но уж государыне рапортуй, что готов следовать