Гармония Джейн. Райан Уинфилд
в Лос-Анджелес, но водитель привез его в городок Калвер-Сити. Остановив машину возле местной студии, он высадил Калеба, передал ему пропуск и предложил отвезти в отель все его вещи, но Калебу не хотелось расставаться с гитарой. Да и глупо отправлять водителя с одной сумкой. Поблагодарив за встречу и поездку, он сказал, что потом доберется самостоятельно. Шагая к студии, Калеб чувствовал себя «саквояжником»[10].
Взглянув на его пропуск, охранник что-то промямлил насчет площадки Б. Ориентируясь по указателям, Калеб отправился искать эту площадку. Вскоре ему стали попадаться другие участники конкурса. В основном это были молодые парни и девчонки. Они толпились возле дверей, изо всех сил стараясь не выглядеть смущенными и потерянными.
Среди них Калеб заметил смешную девчонку, которую запомнил по прослушиванию. Она тогда пела панк-рок. Странно, что он не увидел ее еще в самолете. Потом он вспомнил: она ведь из Селмы. Значит, летела из аэропорта Сан-Антонио. Девчонка стояла возле дверей, жевала резинку и носком своей безумной красной туфли пинала кустик травы, росшей среди растрескавшихся тротуарных плиток.
– Привет! – поздоровался Калеб. – Я тебя помню.
Девчонка подняла голову, потом огляделась по сторонам, желая убедиться, что сказанное относится к ней.
– Помнишь? А откуда?
– Ну как же? Ты певица из Селмы. У тебя потрясающий голос.
Обладательница потрясающего голоса густо покраснела, уперев глаза вниз. Прошло секунд тридцать, прежде чем она заговорила снова.
– Мне шестнадцать, – вдруг сообщила она.
– Рад познакомиться, шестнадцатилетняя, – сказал Калеб, протягивая руку. – А я Калеб.
– Прикольно, – отозвалась девица. – Вообще-то, меня зовут Аманда, но все называют меня Пандой.
– Хорошо, я тоже буду так тебя называть. А теперь скажи, Панда, ты знаешь, куда нам идти дальше?
– Недавно приходил какой-то дядечка и велел всем ждать здесь. Это все, что я знаю.
– Я и этого не знал. Спасибо.
Калеб бросил на щербатый тротуар свою сумку, на нее осторожно опустил футляр с гитарой и сел рядом. Девчонка продолжала пинать несчастный кустик травы.
– Я не нервничаю, – вдруг заявила она. – Мачеха мне все уши прожужжала: только не показывай, что нервничаешь. Камеры это сразу усекут. Имидж будет попорчен. Но я не нервничаю. Я просто… застенчивая.
– Говоришь, застенчивая? – удивился Калеб. – А мне показалось, сердитая.
– Сердитая? С чего мне сердиться?
– Не знаю. Спроси у травы, которую пинаешь, чем она тебя рассердила.
Нога в красной туфле застыла. Переступив через злосчастный кустик, Панда села рядом с Калебом, прижав колени к подбородку.
– А ты? – спросила она, помолчав пару минут.
– Что я?
– Ты нервничаешь?
– Да, – признался Калеб. – Нервничаю.
Он прикинул число участников. Человек тридцать: сидящих, стоящих и