Священный Цветок. Суд фараонов. Генри Хаггард
его укусил дикий зверь. Он лежит в хижине, какие строят себе кафры, только вокруг нее идет веранда, похожая на крыльцо твоего дома. Стены ее покрыты рисунками. Она находится далеко отсюда, где именно – я не знаю.
– Это все? – спросил я, так как он остановился.
– Нет, не все. Догита поправляется. Он присоединится к нам в трудное время в той стране, куда мы направляемся. Вот и все. Плата за это полкроны.
– Ты хочешь сказать, шиллинг, – возразил я.
– Нет, мой отец Макумазан. Шиллинг платят простые черные люди за предсказание будущего. За гадание же для белых людей, гадание, в котором искусны только такие великие маги, как я, Мавово, надо платить полкроны.
Я дал ему полкроны и сказал:
– Слушай, дружище Мавово. Я считаю тебя хорошим охотником и бойцом, но гадальщик ты, по моему мнению, плохой. Я так убежден в этом, что если Догита присоединится к нам в той стране, куда мы собираемся, и притом в затруднительный момент – я подарю тебе свое двуствольное ружье, которое тебе так нравится.
На уродливом лице Мавово появилась улыбка.
– Тогда дай его мне сейчас, баба, – сказал он, – ибо я уже заработал его. Моя змея не может лгать, особенно за плату полкроны.
Я отрицательно покачал головой и отказал ему учтиво, но твердо.
– Эх, – сказал Мавово, – вы, белые люди, очень осторожны и думаете, что все знаете. Но это не так. Конечно, ты можешь насмехаться и говорить: «Мавово, храбрый в битве, великий охотник, верный человек, становится лжецом, когда дует на обожженные перья или читает то, что ветер пишет на пепле».
– Я не утверждаю, что ты лжешь, Мавово, но говорю, что ты обманут своим собственным воображением. Человек не может знать того, что от него скрыто.
– Разве это так, о Макумазан, о Бодрствующий В Ночи? Разве я, Мавово, ученик Зикали, Открывателя Путей, величайшего из магов, в самом деле обманут своим воображением? Разве нет у человека других глаз, кроме тех, которые на лице? Итак, ты все это утверждаешь. Мы, черные люди, знаем, что ты мудр. Так поэтому я, бедный зулус, не могу видеть того, чего не видишь ты? Так вот, когда завтра ты получишь тревожные вести с корабля, на котором мы должны отплыть, тогда вспомни о нашем разговоре и о том, может ли человек видеть то, что скрыто от него во мраке будущего. Ох! Твое ружье уже принадлежит мне, хотя ты, считая меня обманщиком, не хочешь дать его мне теперь. Хорошо, Макумазан. За то, что ты считаешь меня обманщиком, я никогда не буду дуть на перья или читать написанное ветром на пепле для тебя и всех, кто ест твой хлеб!
После этого он встал, сделал правой рукой прощальный жест, собрал маленькую кучку денег и мешок с лекарствами и удалился в хижину, служившую ему спальней.
На обратном пути в дом мы встретили старого хромого Джека.
– Баас, – сказал он, – белый вождь Вацела велел передать, что он и повар Самми пошли на корабль, чтобы присмотреть за багажом. Только что приходил Самми и увел его. Он сказал, что объяснит все завтра.
Я кивнул головою и вошел в дом,