ПУТЬ (ищущим просветление). Александр Кхэдо
дайте мне направление.
– Но мы не выписываем туда направления, там и так всех принимают.
– Без направления я не пойду.
– Ну, хорошо, вот вам направление.
Почти счастливый в этот же день я прибыл в психдиспансер. Почти с гордостью я протянул направление и повторил дрожащим голосом свою песню про то, как я упал головой об пол и начались голоса и виденья.
– Вам необходимо лечь к нам, на обследование…
– Вы что, в психушку? Никогда в жизни! Со мной же дружить никто не будет, на работу не возьмут, когда узнают, что я лежал в психушке!
– Нет, нет, что вы, это просто обследование, на две недели…
– Когда мне приходить?
– Хоть завтра утром!
Завтра «день икс», подумал я, и выпалил:
– А можно сегодня вечером?!
Заряд нирваны и оптимизма поначалу освещал всё отделение. Пациенты и врачи мне виделись временно заблудшими душами, которые вот-вот должны были прозреть от лёгкого толчка моих наставлений. Но чётки у меня забрали уже на входе, чтобы я на них не повесился или кого-нибудь ими не задушил.
Две недели пролетели довольно быстро. Но, как оказалось, только через эти две недели зав отделением обнаружил моё присутствие. Далее я приносил ему записки со своими «галлюцинациями», и он направил меня на энцефалограф. А я только этого и ждал, так как знал, что во время энцефалографии под медитацией картина волн мозга отличается от обычной.
Сначала я просто сидел в шлеме с проводами, энцефалограф выдавал графики, на которые анализирующий их врач смотрел спокойно. Я начал медитацию. Врач занервничал и через минуту-две выключил энцефалограф, оторвал ленту с графиками и выбросил их в ведро. Снова включил энцефалограф, снова через минуту выключил, и так раза три. Потом он забежал ко мне в кабину:
– Ты что делаешь?!
– Ничего…
Врач выбежал из кабины и снял энцефалограмму, как есть.
Скоро я уже нёс в руках свои показания даже не представляя, по какому тонкому льду я иду. И от фатального провала меня спас лишь случай. В моей палате кроме меня лежало два психопата, два дебила и один «косящий», чья матушка работала прачкой в этом же отделении. Именно она проинструктировала меня, чтобы я в случае лечения ни в коем случае не соглашался на Инсулин, иначе я могу никогда оттуда не выйти. И что требовать надо Церебрализин, это даже полезно.
– Вот мои исследования, – протянул я доктору бумаги.
– М-да… – сказал доктор, проанализировав графики, – дело у вас серьёзное, будем лечить.
Предлагаю вам инсулиновую терапию.
Меня бросило в жар и в холод, а сердце ушло в пятки.
– Нет! Я категорически не согласен на Инсулин. Я требую Церебрализин! Говорят, хорошо помогает…
И на моё удивление доктор выписал Церебрализин.
Проходя мимо палат с привязанными к кроватям инсулинщиками, у которых текла слюна из открытых ртов, а глаза были зафиксированы на переносице, я с ужасом понимал, что прошёл по лезвию бритвы.
С моим «тяжёлым диагнозом»