Высота: Реальная история борьбы за свое дело, честное имя и любовь. Дмитрий Сергеевич Лохов
сейчас одной командой, пахать вместе, тянуть вместе, а не прятаться по углам. И если кто-то не хочет тащить вместе с остальными… Тут мысль обрывается, поскольку этот «кто-то» – Петька, с которым знакомы под тридцать лет, съели не один пуд соли. Не выгнать же его на улицу!
– Ну верно. – Буреев наконец кивает, он часто-часто моргает, лицо совсем белое.
– У нас нет будущего, есть только сейчас, и лишь от нас зависит, хорошее или нет, – Дмитрий делает усилие, чтобы голос его звучал ровно. – Поэтому иди и звони. Пиши, делай что хочешь, но договорись о встрече… Я поеду, если ты не в силах… Если… – делает паузу, – еще не выздоровел.
Петька вздрагивает.
– Ты обвиняешь меня…
– Ни в чем. Иди и доберись до «Сибугля». Сегодня. – Дмитрий сует ему договор. – Пулей.
– Ты грубый, ты очень грубый стал. – Буреев медленно встает, голос его прерывается, руки трясутся. – Настоящий тиран! Забрался на свою «Высоту», и тебя словно подменили! Деньги портят людей! Унижаешь всех подряд! Сам не замечаешь!
Дмитрий удивленно моргает.
Деньги? Он не помнит, сколько зарабатывает, поскольку у него нет времени тратить. Понимает, что немало, но все уходит на дом и семью, на налоги и на ту же «Высоту», куда все время надо вкладывать, чтобы быть на плаву.
И не чувствует, что изменился с тех времен, когда они вместе с Петькой возились с паяльниками, собирая колонки и целые аудиосистемы, терзали гитары в гараже, изображая собственную рок-группу, и даже выступали на каком-то вечере в ДК, уже забылось, по какому поводу… тогда у него ни копейки за душой не было, и это ничуть не мешало жить весело.
Он тот же простой пацан, отвечает за свои слова – а кто за свои слова не отвечает, тому не выжить на черемуховских улицах, – и готов за друга порвать пасть кому угодно. Какое значение имеет, кто сколько зарабатывает?
Очень хочется сказать: «Тебя деньги точно испортили», но Дмитрий сдерживается.
– Видела бы тебя твоя мама! – продолжает Буреев, и это удар ниже пояса.
Мама с отчимом так же живут в Черемухово, разве что оба уже не работают, на пенсии. В Москву они не рвутся, да Дмитрий их и не тянет – чем дальше живешь, тем крепче родственные чувства. Они созваниваются дважды в неделю, но в последние дни его крутит так, что времени на беседы с родственниками просто нет.
Когда разговаривал с сестрой Любой, живущей в Иркутске, он вообще не помнит.
– Маму не трогай, – говорит он тихо. – Иди. И работай.
На душе погано, словно туда опростались все соседские кошки.
Буреев исчезает за хлопнувшей дверью, но та сразу же открывается, и в кабинет проникает Юлия: в руках изящная фарфоровая чашка травяного цвета, но запах от нее идет не чайный и не кофейный, а незнакомый, горький.
– Чего тебе? Что это? – спрашивает Дмитрий.
– Это настойка пустырника. – Чашка звякает, опускается на стол, и Юлия так и остается стоять, опершись изящными тонкими руками о столешницу и наклонившись вперед так, что грудь натягивает белую ткань блузки. –