Здравствуй, ГРУ. Во главе разведки армии от Ржева до Порт-Артура. Максим Волошин
в окоп. Бережно, точно драгоценный груз, опустили туда же пленного.
– Задание выполнено! – коротко отрапортовал Елычев.
Меня интересовали подробности. Как удалось захватить пленного? Пришлось ли менять первоначальный план или он до конца оставался в силе? Когда уже в землянке я стал расспрашивать обо всем Елычева, он растерялся. Плотный, быстроглазый, он сидел напротив меня и то и дело вытирал капельки пота, выступившие на лбу. Чувствовалось, что разговор со мной волнует его чуть ли не больше, чем сам поиск. Дескать, зачем уточнять детали да еще записывать все в толстую тетрадь?
Я поспешил успокоить старшего сержанта:
– Поймите, Елычев, что мне важно знать абсолютно все. Завтра в поиск пойдут другие разведчики, на другом участке. Судя по всему, им есть чему поучиться у вас. А если были ошибки, неувязки, то и о них говорите откровенно. Опыт на войне – великое дело.
– Ну, ежели так, товарищ майор, тогда слушайте и пишите, – оживился Елычев. – Значит, действовали мы, как и было задумано…
Наблюдая за гитлеровцами, разведчики установили, что ночью большая часть солдат уходит отдыхать в блиндажи. Лишь у пулемета остается дежурный расчет. На него-то и нацелилась группа старшего сержанта Елычева. Бесшумно преодолев проволочные заграждения, бойцы разделились. Двое остались на месте, для того чтобы в случае необходимости огнем автоматов прикрыть отход товарищей. Остальные, обтекая пулеметную точку справа и слева, двинулись ползком вперед. Практически одновременно спрыгнули в пустую траншею и осторожно, стараясь не шуметь, пошли навстречу друг другу. Одного пулеметчика оглушили прикладом, второго пришлось прикончить.
– Подумал, что хватит и одного, – словно оправдываясь, потупился Елычев. – Может, и неправильно мы поступили, товарищ майор, но не хотелось рисковать напрасно.
А дальше разведчики заткнули пленному рот, связали его накрепко и поволокли к проходу в проволочном заграждении, у которого их дожидались саперы.
Закончив беседу с Елычевым и тепло поблагодарив его, я поспешил в соседний блиндаж, где тем временем допрашивали захваченного пленного.
– Молчит или из говорунов? – спросил я, опускаясь на ящик, заменявший стул.
– Вначале молчал, даже хамить пробовал. А сейчас дает показания по всей форме. – Предупреждая вопрос, который был готов сорваться у меня с языка, майор Кондауров продолжил: – Нет, и пальцем его никто не тронул. Это у нас не водится. Просто предупредили обер-ефрейтора, что если будет молчать, то снова свяжем и отнесем обратно в окоп к пулемету. Тут он мигом смекнул, что лучше здесь разговаривать, чем со своими офицерами объясняться.
Из документов, изъятых у пленного, и материалов допроса следовало, что батальон, в котором он служил, входит в состав 471‑го пехотного полка. Именно эта часть сменила подразделения, находившиеся ранее на данном участке. Через переводчика я задал обер-ефрейтору еще несколько вопросов. Он, часто моргая белесыми ресницами, торопливо отвечал,