Из последних сил. Кирилл Кудряшов
стекло, кто-то испуганно взвизгнул на остановке, заскрипел и заскрежетал сминаемый металл, а секунду спустя витин джип уже пронесся мимо искореженного авто, немного вильнув влево, но тут же выправившись.
– Зачем??? – воскликнула Виола, придя в себя.
Витя пожал плечами.
– Ты ведь хотела увидеть, на что я способен? Да и мне спокойнее – теперь ты знаешь, что я могу сделать, и творить глупостей не станешь.
– Но машина…
– А нечего было на тротуаре парковаться.
Витя улыбался, наслаждаясь ситуацией. В первый момент это напугало Виолу. Человек, способный усилием мысли подбросить в воздух автомобиль – это страшно уже само по себе, а уж если он получает удовольствие от разрушений… Но посмотрев на него внимательнее, она поняла… Он радовался не тому, что разбил вдребезги чей-то дорогой автомобиль. Он радовался тому, что может делать то, что захочет. Как человек, парализованный долгие годы, будет радоваться уже тому, что может просто идти по улице!
– Ты никогда так не делал, да? – спросила она.
– Не швырялся машинами? Почему же? Доводилось… По работе!
– Я имею в виду, не использовал свои способности просто так, для развлечения?
Витя задумался на секунду.
– Да, угадала. Никогда не делал. Все и всегда я делал с оглядкой. Заставлял себя даже форточку закрывать руками, а не телекинезом – мало ли, вдруг соседи задумаются: почему это у меня форточка сама собой регулярно захлопывается? И если это сквозняк, то как он еще и ручку оконную поворачивает?
– А сейчас что изменилось?
– А сейчас мне все равно, я же сказал, мне жить два дня осталось. Месяц назад я бы не рискнул даже заговорить с тобой, не то, что взять тебя в охапку и увезти черти-куда. А теперь – хоть весь мир пусть знает, кто я, и что я могу. Никто меня больше не посмеет принудить делать то, чего я не хочу.
– То есть тебя принуждать – нельзя, а случайную встреченную на улице девушку – можно?
– Ты же не ждешь, что после этих слов я остановлюсь, высажу тебя, извинюсь за беспокойство и поеду дальше уже без тебя?
– Да нет, в общем-то, не жду.
– Ну, тогда все в порядке. Значит ты – девушка не глупая. А то я уж испугался.
– Вот не мог ты месяц назад меня повстречать? До того, как ты вбил себе в голову, что ты скоро умрешь? Прошел бы мимо, улыбнулся бы мне, и я бы подумала: какой хороший молодой человек! Прошел мимо, улыбнулся, в жизнь мою лезть не стал, убить меня не угрожал… побольше бы таких!
– Язвишь? Молодец! Хорошо язвишь. Это лучше, чем плакать. Не могу смотреть на женские слезы…
– А чего ж ты меня тогда не высадил, когда я расплакалась? – пробурчала Виола, но взглянув на своего похитителя, прикусила язык. На его лице на секунду мелькнуло выражение страшной грусти, и вызвана эта грусть, скорее всего, была воспоминанием о женских слезах.
Виола умолкла. Как ни странно, дело было не в страхе перед своим похитителем, способным раздавить ее словно муху, а в жалости к нему. Он явно пережил что-то такое, о