Случай. Иван Степанович Плахов
в неискренности чувств. Реакция итальянца искренне развеселила Адама, начавшего смеяться над незадачливым альфонсом, принявшем его за богатую тупую туристку, которую он решил развести на деньги. Достав свой счет из-под блюдца на столике, он им помахал прямо под носом у Марко и повторил свой вопрос,
– Ду йю вонт ту пей фор ми? Хе-хе-хе, – отчего итальянец совсем сник, моментально утратив свой изначальный лоск мужчины-сердцееда.
– Сори, Франческа, йу нот райли андестенд ми, – скривился в какой-то совершенно непередаваемой гримасе Марко и, разведя руки в стороны, нахмурился и тяжело вздохнул.
– Реалии сори, белла донна. Ми скуззи, чао, бомбина, – после чего с достоинством поднялся со своего места и, полупоклонившись Адаму, зашагал вслед за проходившей мимо девушкой, у которой губы были накачаны силиконом до такой степени, что походили на утиный клюв, а на заднице ее джинсов красовалось слово из пришитых блесток «RICH».
Снисходительно окинув взором своих соседей, невольно ставших свидетелями его маленькой победы над несостоявшимся альфонсом, он отметил про себя, что за ним неусыпно следит только один из немцев, – хлюпкий спутник внушительного вида Брунгильды, – с нескрываемым интересом разглядывая его. Он ощупывал его глазами со всей яростью неудовлетворенного мужского желания и Адам в это время почти физически ощущал, как он мысленно его раздевает и лихорадочно просчитывает возможные варианты обладания его роскошным телом.
«Интересно, почему они вместе? – усмехнулся Адам „голодному“ немчуку, – Что их заставляет путешествовать вдвоем, если он смотрит на меня глазами самца, которого ограничивают в его правах во всех сферах половой жизнедеятельности. Если бы он был писателем, то наверняка писал бы что-нибудь похожее на высоконравственные тексты с тайным гомосексуальным подтекстом, как у Ашенбаха из „Смерти в Венеции“. Черт, вот ведь незадача: если бы я знал иностранные языки, – хотя бы тот же английский, – я бы мог сейчас так много нового для себя узнать, – передо мной готовы исповедоваться в своих чувствах все встречные мужчины, а я ни слова не понимаю из того, что они мне говорят. Знай я хорошо английский, можно было бы того же Марко на деньги развести, вместо того, чтобы тупо ему предложить заплатить за меня. Наверняка со стороны выглядело это грубо. Нелепо и грубо».
Адам вновь пристально посмотрел на немца, и вдруг у него в голове зазвучали чужие мысли, словно включилось радио и голос диктора принялся монотонно диктовать: «Почему я не с такой красавицей, как эта, а с Моникой: мы уже вместе два года, а удовлетворения с ней как не было, так и нет. Да, она хорошо зарабатывает и оплачивает мои занятия искусством, но ведь это не повод заставлять меня каждый раз чувствовать себя половой тряпкой, о которую она вытирает свои ноги, принуждая играть роль нижнего и подвергать порке. И это при условии, что она городской тренер по горловому минету, постоянно отказывая мне в этой услуге. Как вообще возможно, чтобы она, с одной стороны, пропагандировала