Развод. Есть только Ты. Марта Заозерная
Серьёзно? А может быть, Вы свалите? – вскидываю бровь. – Если память мне не изменяет, а она не изменяет, эту квартиру я покупал. Так может, вам пора? Чаю не предлагаю.
Контролирую себя. Каждое слово подбираю. Хочется сказать «Иди-ка ты на хер». Но при сыне не могу себе позволить обижать его бабку. Бог его знает, как жизнь сложится.
Блд. Нет! Если суждено повторить судьбу родителей, то во снах к Димону буду приходить, если он Кольку к себе не заберёт.
– Маша! – с яростью вопит Леонидовна, хватаясь за сердце. – Что ты молчишь?! Мать выгоняют, а она язык свой спрятала в… – замолкает, весьма предусмотрительно подбирая замену слову «жопа».
С презрением смотрит на нас.
Забавно выходит. Её надо было видеть, когда мы поругались из-за её кровавого шоу. Мне хотелось не выносить сор из избы, она же наоборот подливала масла в огонь, привлекая внимание всех соседей своими истошными криками.
Вспоминаю её залитое кровью лицо и морщусь. Какой надо быть дурой, чтобы кожу на своем лице разодрать. Любые жертвы, лишь бы избавиться от ненавистного зятя. При осуществлении своих планов люди бывают очень жестоки. Всегда нужно помнить – при случае тебя пустят в расход, не раздумывая.
Мало крови. Мало эмоций. Наталья Леонидовна меняет тактику и скатывается в причитания. Давит Маше на жалость, аргументируя тем, что всю жизнь положила в угоду интересам дочери. Не вышла замуж после развода с отцом Маши. Всё покупала. Исполняла любые прихоти…
Как же. Преследовала собственные цели, взрастив в Маше глубочайшее чувство вины. Теперь манипулирует дочкой, как хочет.
А по факту что? Один мужик сбежал, другого дурака не нашлось? Ну кто же в здравом уме захочет пресмыкаться перед зарвавшейся сукой?
– Маша, одумайся! Он твою жизнь испортит, как и твой отец мою! – Леонидовне плевать, что внук рядом. Чем эмоциональнее представление, тем лучше.
Как же хочется взять её и выволочь за шкирку из квартиры, но я молча стою и гипнотизирую её взглядом. Смотрим друг другу в глаза. Она понимает – в этот раз преимущество не на её стороне.
– Вы сами свою жизнь испортили, Наталья Леонидовна. Ни Маша, ни Андрей Евгеньевич не виноваты в том, что Вы от одиночества лезете на стены. Давайте не будем пугать Колю. Спасибо, что присмотрели за сыном.
Гляжу на мальца, он не поймёт, чего бабушка разоралась, сидит, плотно сжав губки, и глядит на неё с непониманием.
– Я с внуком осталась, чтобы Маша развеялась и нашла себе кого-то получше, чем ты! – выплёвывает, приближаясь к истерике. – Нашла себе не пойми кого. Что ты ей дать можешь? Ничтожество! Воспитания нормального не получил. Без родителей то, – фыркает, дрянь, дескать, понятно всё и так. – Рос неизвестно как, пока брат развлекался. Таким же раздолбаем стал.
Охуеваю от услышанного.
Понятно же было, что я не питаю к ней родственных чувств, но сегодня тёща пересекла очередной рубеж. Никому нельзя пренебрежительно высказываться в адрес родителей. Плохо их помню. Только образы, от которых веет теплом. Добрая, спокойная,