Последний выстрел Солтмурада. Александр Никонов
мой сынок со всех сторон забинтованный, но я его сразу признала по шрамику на губе. Он когда маленький у меня был, упал и порезался об стекляшку. Метка так и осталась. Его корреспонденты окружили, спрашивают, что, как да откуда, как фамилия, где живут родители, а он, бедненький, только хлопает своими глазками и… мо… молчит.
Женщина расплакалась и долго сморкалась в платок. Наконец, она успокоилась, поглядела на Меркулова:
– Вы меня извините. Вы совсем молодой, не знаю, есть ли у вас дети. Если есть, то вы меня поймете, доктор.
Меркулов чуть и сам не заплакал, так его умилило произнесенное женщиной старое, доброе и, увы, забытое слово «доктор». Он налил из графина воды, накапал в стакан валерьянки и подал женщине. Его ждало так много дел, но он не мог просто встать и уйти, понимая, что свое горе и страдание она везла через полстраны, и если ей не дать сейчас выговориться, то появится еще один калека, душевный калека. А женщина, выпив воды, продолжала:
– Вы извините меня, доктор. Я сейчас, я справлюсь.
– Ничего, ничего, – поспешил он ее успокоить. – Я вас понимаю.
– Ну вот. Я побежала к нашему директору, попросила отпуск. Он говорит: отпуск дам, а денег в кассе нет ни копейки. Дал мне немного своих. На кордоне узнали про мое горе, собрали с миру по нитке на дорогу да на гостинцы. Ох, если бы не люди, я бы не знаю, что с собой сделала.
Тут женщина словно опомнилась, подняла свои еще молодые, страдальческие глаза – Меркулова поразил контраст между этими молодыми карими глазами и увядающим лицом – и спросила:
– Как он?
– Ваш Коля молодец. Мозговые центры у него не задеты, речевая функция нормальная. Он уже потихоньку говорит, правда, вспоминает свое прошлое с трудом. Но это временно, поверьте мне. Вы просто умница… – Он посмотрел на листочек, куда записал ее имя и фамилию. – Вы просто умница, Татьяна Иннокентьевна, что приехали. С вашей помощью сын быстро поправится.
– Спасибо, доктор, – дрожащим голосом ответила мать. – А на войну его больше не пошлют?
8
С этого дня в жизни Меркулова стали происходить странные события. Сначала его ошарашила Людка. Придя с работы, она раздела Степашку, сводила его пис-пис, а потом устало села на диван и изрекла:
– Слушай, Меркулов, кажется, мы подзалетели.
– И куда же? – равнодушно спросил Виталий, укрощая бутерброд с колбасой. – Уж не под поезд ли?
– Нет, под вертолет, – зло ответила Людмила, – под женский. Ты что, соображалку совсем растерял?
Виталий чуть не подавился бутербродом, потому что такие незапланированные сюрпризы всегда выбивали его из колеи.
– И сколько?
– Почти два месяца. – Молчание мужа она расценила как недовольство. – Да ты не беспокойся, я уже договорилась с Настей.
Меркулов лишь глубоко вздохнул, выключил говорящие на экране головы, задумался.
– Может быть, не стоит?
– Чего