Сыщик. Рассказы. Дмитрий Карпович
о рождении еще советского периода…
– Либо плати, либо уходи,– сказал участковый…,– каждые две недели будешь платить…
Деваться некуда. Нужно было выживать…
Однажды под утро, придя после работы в домик, Медербек обнаружил сестру мертвой…Она замерзла, от холода… И вновь он хоронил самого близкого и родного человечка, последнего остававшегося у него…
Теперь он совсем один в свои 15 лет отроду…
Похоронив сестру и договорившись с водителями КАМАЗов, дальнобойщиками, заплатив им последние скопленные деньги, он двинулся дальше, куда глаза глядят.
Денег хватило до Новосибирска…
Книгу Медербек почти не выпускал из рук, хотя она уже не пахла мамой, она была уже грязной и затертой, части страниц уже не было, да ему это и не мешало…Он знал все, что там написано, до последней запятой…И теперь, стоя на морозе перед майором, испугавшись, что здоровый русский мужик, как когда то отец, снова начнет его бить…Он просто увидел в черном, зимнем небе, светлое лицо своей мамы…
Медербек не читал майору стихи Есенина…Он разговаривал с мамой…
Майор стоял молча, слушая рассказ пацана…Это была плохая примета, об этом знал весь отряд, если Гинев молчит, значит скоро будет гром…
– Карпович, ко мне, – тихо, как бы из подбородка сказал майор.
Молодой сержант подбежал к офицеру.
– Метнулся пулей, принес сюда плову и чаю горячего и побольше.
– Кузьмин, тащи сюда лидера диаспоры и кого-нибудь из администрации…
– Кривко, – также почти не заметно произнес майор, обращаясь к самому щуплому ОМОНовцу.
– Я, товарищ майор.
– Дай сюда свою куртку, а сам иди в автобус грейся.
Боец снял с себя форменное обмундирование и передал командиру. Гинев не спеша одел куртку на Медербека…
Когда все приглашенные были доставлены бойцами ОМОН, майор продолжил свой монолог.
– Значит так, – Гинев говорил все так же тихо, почти шёпотом, но этот шёпот был громче львиного рыка в пустой саванне, когда не просто его соплеменники или добыча прижимали уши, когда даже трава опускалась к земле после того как царь зверей издавал свой рык, – Есенин работает здесь и никому не платит, не платит никому и ни за что, ни администрации, ни диаспоре, ни «крыше»…теперь я его крыша…это еще не все… Если с головы Есенина упадет хоть одна волосинка, если на его лице появится хоть одна слезинка, я вернусь сюда и лично выебу весь ваш кишлак…душманы, вы меня услышали?
Несколько таджиков, как и представитель администрации рынка, замахали головами…, возразить что-то заместителю командира ОМОН тогда не мог никто…власть, сила и оружие решали в те годы многое…
– Теперь ты, – он обратился к стоявшему в киргизском колпаке и ОМОНовской куртке Медербеку, – запомни две вещи: первое – ничего не бойся, никто тебя не тронет ни на этом рынке, ни в этом городе, и второе – не стесняйся обращаться ко мне лично и по любому поводу. Даже если меня нет, мои бойцы меня найдут и все передадут… Ты меня понял?
– Да,