Покров алмазный. Андрей Александрович Чистотин
тучей, Макни в чернильницу пером, Святая Русь на развороте, А чёрный человек, как гром, Он поклоняется минуте И пишет женское ребром.
Какой любовный треугольник, В нём росчерк юного греха, Чернила кровью плавят горны, Стальные правят лемеха, Мне трудно жить не по приметам, Слова не ставят паруса, Ладонь сухая Пересвета, Слёза, корабль и в небеса, Успей покаяться, погреться, Обнять природы чудеса, На Куликовом поле детства Из кружки в круг плеснуть винца.
Стихи случаются бодают.
Стихи случаются, бодают, в под дых дают, на грудь встают, но, как снежок, они растают и убегут во сне, как плут, строкой под серденько пырнут.
И вновь расстриги расцветают уже по памяти другой, в сердечке девушки болтают, и в щёчках пыхнет их разбой, ты обернись, вступая в бой.
Напрасно смотришь, грудь клокочет, в чужие чары не нырнуть, то разве может только кочет, моргнуть и провалиться в муть, что б там на жердочке гульнуть.
Но кучер случай, он всё может, вздыхая, встанешь на карниз… Миг счастья ты всего дороже, пусть даже нет – её каприз, пей штоф, то есть от жизни приз.
Про улочки, дворов морщины, пропойте мне свои слова, о эти юные мужчины, вам колдовство, вам трын-трава, мой куш – седая голова.
Капельки солнца.
Капельки солнца в твоих волосах, кудри – пюпитры искусства, прыгают искры в туманных глазах, руки сомкнулись до хруста, время бежит, продолжая листать странные наши страницы, роза упала в нахальный закат, в сонное ложе блудницы.
Небо кольнуло, рукою подать, ветер, осколочки, искры, горькие губы, зачем вам страдать, включим земные регистры, страсти растратив, вскипели мозги, строки шатались в распаде, видно, напрасно строги четверги, нечего жить им в опале.
Меч -кладенец.
Клокочет бас, собор Успенский, нетленный глас святой Руси…, О сыне, с документом членским, с крестом исподним погрусти, поговори с душою спелой, кровавых мальчиков прости, что прикорнули за прицелом, им скоро в поле прорасти.
Ах ноша, кладенец ты бранный, о мати руссам поднеси, что бы враги прядали камнем, пусть говорят хоть на фарси. стволов раскатистые стервы их зубы раздирают мрак, язык поэта – штык и нервы, возьми с собой, не будь дурак.
Живое сердце, возглас бранный, Ура!, гортанью – ввысь в гало, я отдан Богом на закланье, но пулю мимо пронесло, я человек, святая мука, умом прикинешь, холодит, над головой раскинешь руки там жизнь весенняя галдит.
Скромность тела и ума.
Скромность тела и ума из былины о поэтах, Диониса культ – кума, Бахуса преддверье это.
Разбежались два ума школяры на первой парте, змей шипит, – твоя сума, а со мной играет в карты.
Зеленеющий восток, Айвазовского волненье, волны, волны плещут – ток, к золоту твоё склоненье.
У меня ж диплом портков, рвань варёнки на коленях, сладкий девичий альков даже в нём остаток лени.
Но беда в тебе жила и алкалась в нежном теле, вермутовы вымпела просочились сквозь метели.
Были встречи на пути, но верхушки прогорели, хоть прощайся, хоть