Новогодний переплёт. Творческий адвент-календарь. Ирина Арсентьева

      – Доброе утречко, ненаглядная Анна Алексеевна! – Маняша, пятнадцатилетняя девушка, пышнотелая не по годам, взятая в услужение в прошлом году, резким движением распахнула тяжёлые портьеры и впустила в спальню хозяйки неяркие утренние лучи.

      – Ты чего переполошилась? – потягиваясь, нехотя спросила ещё не открывшая глаза Анна. – Чуть свет носишься, как заполошная, спать не даёшь! Что случилось? – По голосу было понятно, что она не в духе. Ещё бы, вчера вернулась из театра за полночь.

      – Просыпайтесь, дорогая моя, просыпайтесь! Давайте умываться! – Маняша суетилась, не замечая недовольства Измайловой, и длинная роскошная коса, словно быстрая змейка, неотступно следовала за ней.

      Маняша налила в таз воды и капнула несколько капель розового масла.

      – Что случилось, что случилось? Ничего не случилось… – она продолжала бормотать, подавая Анне гребень и заворачивая её в тёплый халат. – А может, что-то и случилось, кто знает…

      – Да говори ты уже! Не томи, не то накажу! – Анна сердито одёрнула служанку и села за туалетный столик. Прохладная вода сделала своё дело, пробудив Измайлову окончательно.

      – Анна Алексеевна, миленькая, не сердитесь. Сейчас я вам кофе принесу, а после всё расскажу, – продолжала Маняша, убирая в комод атласную Аннушкину сорочку, незаметно вдыхая её аромат.

      – Ну принеси, коль всё готово. Да молока не забудь, горемычная! – Анна посмотрела на служанку и тайно позавидовала её юной силе и энергии, которые лучились в серых с зеленцой глазах и сочились сквозь румяные пухлые щёки. После смерти родителей Маняша нашла в доме Измайловых защиту и покровительство. Она обожала Анну Алексеевну, которая была всего-то на семь лет старше её самой.

      Девушка тут же умчалась. За ней неотрывно последовала коса.

      В спальню из раскрытой двери ворвался запах свежеиспечённой сдобы.

      Анна смотрела в зеркало. Уголки её губ на секунду приподнялись и обозначили лёгкую и немного грустную улыбку. Бледное лицо и проступающая сквозь кожу синева под глазами выдавали нервное переживание, которое не отпускало её вот уже несколько дней.

      – Вот завтрак, голубушка моя ненаглядная… – Маняша поставила перед Анной поднос с чашечкой кофе и плюшкой, посыпанной сверху кристалликами сахара. – И ещё вот это… – она вынула из кармана конверт. – Не знаю, к добру ли…

      Дрожащей рукой Анна взяла письмо и махнула Маняше, чтобы та оставила её одну. Девушка поняла хозяйку без слов. Дверь за ней давно закрылась, а Измайлова так и не решалась вскрыть конверт, лежащий на краю кровати. Глядя на него, она отхлебнула кофе и быстро съела плюшку.