Отыщи меня в своей памяти. Королева Ульяна
теперь, ускоряясь, чтобы не промокнуть насквозь, почти бегом передвигаясь по осеннему скверу с плотным ярким ковром опавших листьев на асфальте, Лазарь был счастлив.
Правда, его радость несколько омрачала горечь на языке – вкус обмана. Он ведь раньше не врал подруге. Да, утаивал правду, недосказывал, интерпретировал, чтобы уберечь её, но не врал. А за эти пять недель их знакомства почти всё, что он рассказывал, было ложью, основанной на правде, но далеко ушедшей от неё. Конечно, сейчас парень мог оправдываться тем, что просто не имел права посвящать её в истину, касающуюся забытого ею года, его жизни и их взаимоотношений, дыбы не навлечь вновь гнев Призрачных Судей, но это было не тем, чем нужно. Лучше бы ему дали рассказать всё, включая самые неприглядные моменты, могущие отпугнуть кого-угодно, чем так изворачиваться.
Однако теперь в сердце проклюнулся маленький росток надежды, вселявший веру в то, что совсем скоро, через каких-то несколько месяцев, которые быстро пройдут, он сможет объясниться с Лидой, сознаться, выложить всё как есть. Он также заставлял себя думать, что девушка, услышав его историю, сразу же простит его за враньё и утайки, примет новую реальность и всё вновь будет как раньше.
Любой, взглянув на ситуацию со стороны, без сомнений сказал, что подобный расклад событий невозможен: люди вообще редко склонны прощать от чистого сердца, а если и делают это, то через немалое время, а в таком тяжёлом случае с примесью мистики наиболее вероятно, что Весна вообще захочет оборвать все связи с ним. Будь Лазарь в том же состоянии, что и год назад, то сам думал бы также, опираясь на свою логику и опыт в психологии, но сейчас здравые мысли из головы изгоняло приятное чувство, поднимавшееся из живота и распространявшееся по всему телу, которое заставляло его чувствовать себя более молодым, словно в первую пору своей юности, ещё не обременённую ношей лет и знаний об уготованной нелёгкой длинной жизни. Это ощущение то гнало его по улицам, бежало вместе с ним под редкими водяными каплями, то, наоборот, замедляло или вовсе останавливало, чтобы поглядеть на обычный городской пейзаж, видимый каждый день, в котором в этот вечер замечалась нежданная красота. Оно приятно щекотало его изнутри, вызывая желание улыбаться всему миру, смеяться, как в далёком детстве. Вечнику даже казалось, что его счастья хватит на всех в этом городе, а то и в мире.
Подобное состояние для него было в новинку: никогда раньше в нём не сливалось единовременно столько эмоций. Это были восторг, радость, лёгкий мандраж и толика грусти, делавшая остальное более ярким, будто расцвечивая. В этот момент он, пожалуй, был способен сделать что угодно: вдохновение, желание действовать, менять мир взыграли в нём с новой силой.
Квартира встретила его теплом, таким приятным после долгого пребывания в сырости. Она даже перестала ощущаться пустой, словно в каждом уголке, каждой вещице были приятные воспоминания этого вечера. В такой обстановке любое дело идёт легче, так что Лазарь сразу принялся проверять альбом, который обещал показать