Социальная функция договора в гражданском праве Германии в конце XIX – первой трети XX века. О. Л. Лысенко
в гражданско-правовом договоре – это не просто некие абстрактные, руководящие идеи, а «объективно детерминированные закономерностями общественного развития основные положения права» (выделено мной. – О.Л.)[13].
Таким образом, в трудах В. П. Грибанова проблема осуществления субъективных гражданских прав, в том числе в гражданско-правовом договоре, из узкоспециальной и частной превратилась в общетеоретическую и общеправовую, непосредственно связанную с такой важной общечеловеческой категорией, как «социальные и экономические права личности в современном обществе». При этом В. П. Грибанов сумел доказать, что принципы гражданского права имеют значение не только для правотворчества, но и для правоприменения, что «необходимо признать неправомерным не только поведение, нарушающее предписания норм права, субъективные права и обязанности в договорных и внедоговорных обязательствах, но и поведение, нарушающее принципы права»[14].
В связи с этим особое значение приобретает и сформулированное В. П. Грибановым понятие злоупотребления правом, в том числе в области договорных отношений, под которым он понимает «особый тип гражданского правонарушения, совершаемого управомоченным лицом при осуществлении им принадлежащего ему права, связанный с использованием недозволенных конкретных форм в рамках дозволенного ему законом общего типа поведения»[15].
Идея о значительной роли принципов права, о глубокой и неразрывной взаимосвязи прав и обязанностей, в том числе применительно к институту гражданско-правового договора, проводится и в статье «Принцип справедливости и целесообразности в институтах англо-американских и континентально-европейских правопорядков» судьи Верховного Суда РФ, профессора В. В. Момотова.
В ней автор обращает внимание на то, что в современном праве в качестве общепринятого научного подхода сложилось «разделение понятия “право” на право в объективном смысле (право как регулятор поведения в обществе) и право в субъективном смысле (право как мера дозволенного поведения)»[16]. По мнению В. В. Момотова, подобная «двойственность» зачастую приводит к тому, что многие исследователи начинают игнорировать теснейшую взаимосвязь между указанными категориями, рассматривая субъективные права граждан и организаций в качестве «некоей абсолютной и самодостаточной и основополагающей правовой категории, оставляя без внимания юридические обязанности», а между тем юридические права и обязанности необходимо рассматривать в их неразрывной связи[17].
Нельзя не согласиться с В. В. Момотовым в том, что «утверждение подлинной правовой культуры возможно лишь тогда, когда в правосознании общества укоренятся стремление самостоятельно, добровольно исполнять постулируемые социумом обязанности, а также осознание их высокой ценности. Право – это в первую очередь бремя осознанного выполнения обязанностей» (выделено мной. – О.Л.)[18].
В
Там же.
Там же. С. 12.
Там же. С. 63.
Там же. С. 36.
Там же.