Любовь, или Не такие, как все (сборник). Андрей Геласимов
неважно. Что о нас подумают? Поэтому к тебе просьба имеется – посиди майские праздники тихо, без этих твоих концертов.
Миленький мгновенно выключил диссидента и включил делягу:
– А что мне за это будет?
Маховикову, очевидно, не впервой было вести такого рода торговлю, и он сразу озвучил цену:
– А я тебя на всю следующую зиму в дом престарелых пристрою. Считай, и харчи, и жилье теплое. Лады?
Невидимый аукционист уже мог трижды ударить молотком и объявить «продано». Но Миленький продолжал торговаться:
– Пленки бы мне. И фотобумаги.
Председатель согласился:
– Можно. Но только некондицию.
По тому, как разгорелись у Миленького глаза, можно было понять: удача только что разделась догола и домогается его тела.
– И станок обрезной! – сказал он.
Удача подумала – и начала одеваться: председатель сложил аккуратный кукиш и поднес к самому носу Миленького.
– Миленький, я тебе уже и так больше, чем обычно, пообещал, имей совесть. Так мы договорились?
– Договорились, – легко сказал Миленький и тут же потерял интерес к Маховикову и его спутнику. – Все, чешите отсюда.
Председатель посмотрел на часы, будто ожидая чего-то. Спиридонов прислушался – и тоже услышал, что где-то неподалеку движется грузовая машина, скорей всего – «ЗиЛ». Миленький с опаской посмотрел на гостей.
– Миленький, – как можно мягче сказал Маховиков, – тут еще один момент нарисовался. Сам понимаешь – скоро майские, американцы уедут, а мы останемся. Нам на твою небритую морду смотреть удовольствия никакого. Думаю, ты сам понимаешь, что настало время санобработки.
Реакция Миленького на безобидное, казалось бы, слово неприятно напрягла Спиридонова. «Диссидент» бросился в угол и заверещал, будто раненый заяц, которого сейчас будут добивать:
– Нет!!!
– Выходим, – велел Спиридонову Маховиков, и они вышли на улицу.
Снаружи стояла пожарная машина. Пожарный расчет в полном боевом облачении разворачивал брезентовые рукава и цеплял их к стволам брандспойтов. Не успели председатель с лейтенантом покинуть жилище Миленького, как туда ввалились трое пожарных и через минуту отчаянной борьбы выволокли под открытое небо визжащего и брыкающегося хозяина.
Только тут Спиридонов заметил еще одного пожарного, тоже в брезентовом костюме и каске, но без рукавиц. В руках у него была машинка для стрижки волос.
Двое бойцов силой усадили Миленького на какую-то бочку и держали за руки, третий со стволом встал напротив, готовый поливать.
Председатель хотел обратиться, видимо, к командиру расчета, но все выглядели одинаково, поэтому Маховиков сказал всем, по-хозяйски, но без барства:
– Эй, огнеборцы, мать вашу так! Нынче-то хоть горячую воду залили? А то в прошлый раз заморозили мужика! Не в Карбышева играете, благодетеля купаете!
– Обижаете, Иван Иванович, –