Тридцать один день. Хайне Гельберг
за платьями в сумку отправились футболки с джинсами и свитерами. Вера изо всех сил старалась, чтобы её голос не задрожал. Она буквально задыхалась от обиды, и слëзы упрямо подступали к горлу, но меньше всего Вере хотелось, чтобы мать услышала её шмыганье носом.
– Мам, да не в жене его дело! Ей на меня наплевать, как и мне на неё. Хотя, помяни моё слово, если она тоже от него не свалит, о ней вскоре вся страна заговорит в прошедшем времени…
Вера ворвалась в ванную комнату словно фурия и даже не заметила, как ударилась коленом о дверной косяк. Она поднесла к полке у зеркала вторую сумку, чуть меньше первой, и смахнула в неё рукой все баночки с кремами и косметикой. Посмотрела на своё отражение – слёзы вовсю катились из глаз, но их почти не было видно на фиолетово-жёлтом лице. Вера, тихонько застонав от боли, промокнула распухшие щёки салфеткой, закинула вслед за косметикой фен и выбежала обратно в зал.
– Мам, мне вот честно плевать, что вы с отцом думаете – это не у вас фарш вместо половины лица! И рëбра не у вас переломаны. А ты не подумала, что он вообще мог меня убить? В смысле я сама виновата, что его довела?! Мам, ты вообще себя слышишь? В смысле он больше так не будет? Помиримся, если он извинится?! Мама, это не ссора, ты что, не понимаешь? Простить можно отсутствие подарка на годовщину, измену простить можно, а таскание за волосы по всему дому, и пинки в живот – никогда! Да даже с собаками нормальные люди так не обращаются!
В сумках почти закончилось место, а в шкафах ещё оставалась висеть большая часть её одежды. Вера сняла тонкое пальто с плечиков, сложила его наспех в три раза и скинула в кучу к платьям. Зажала сумку между ног и надавила локтем сверху, чтобы застегнуть молнию. К счастью, сумка поддалась.
– Мам, не переживай, я не собираюсь у вас останавливаться. У меня так-то и кроме вас есть, у кого пожить в России, пока не придумаю, что делать дальше. Да, самолётом. Рейс через три часа. Да, сегодня. Можете не встречать, на такси мне хватит.
Последними во вторую сумку полетели туфли и кроссовки, после чего Вера бегло осмотрела квартиру. Она принципиально не стала забирать ничего из его подарков – только то, на что она сама себе заработала или то, с чем приехала в эту квартиру полгода назад. Да ценного ничего особо и не было: даже те несколько украшений с бриллиантами, которые он якобы подарил, были им же убраны в сейф, от которого Вера не знала пароля.
– Мам, я уже всё решила. В смысле, где я найду себе ещё одного министра? Да я лучше до самой старости одна буду, чем с таким уродом. Пусть в нищете, зато не в гробу. Мам, ты сейчас серьёзно спрашиваешь, кто о нём позаботится?
Вера с трудом сдержалась, чтобы не наорать матери матом прямо в трубку. Ей очень хотелось сказать, что единственный, кто должен позаботиться об этой твари – это её отец. Это он должен как минимум отправить своего недозятя в реанимацию за то, что тот осмелился поднять руку на его единственную дочь. Но с такой позицией родителей об этом можно было только мечтать. Вера сделала глубокий вдох, выдох, ещё раз вдох и спокойно ответила