Затмение. Лари Дэн
Овечкин метался по комнате, размазывая по лицу пьяные слезы, слюни и сопли. Его ноги, утопающие в мягком ворсе иранского ковра, задевали то ножку антикварного стола, то старинную напольную вазу и он, не в силах удержать равновесия, бесформенной тушей валился на пол.
Не лежалось.
Казалось, какая-то неведомая сила снова и снова поднимала его на ноги и толкала к тому самому столу, что и был причиной его падений. Вольдемар, пошатываясь, наклонялся над его тщательно отполированной поверхностью и, судорожно всхлипывая, всматривался в глянцевую обложку журнала. Но не видел ничего, кроме счастливых глаз Леонсии. Девушки, которую он знал чуть ли не с пеленок, и которая заменяла ему весь мир. Еще полгода назад она с удовольствием принимала его ухаживания, а сейчас…
Сейчас ее нежное, не испорченное тоннами грима личико, обрамляла похожая на легкое облако фата, а изящные пальчики по-хозяйски расположились в крупной ладони «новоиспеченного» мужа, бизнесмена из Франции – Шарля Мартинеса. Вольдемар поморщился, вспоминая сияющие счастьем глаза девушки, когда та сообщила о предстоящей свадьбе, а тот факт, что жених был французом только наполовину, ее нисколько не смущал.
Когда-то он жил в соседнем с Леонсией доме и носил простую русскую фамилию. Так же, как и она, ничего не знал о своем отце и, как и большинство дворовых мальчишек, был по-уши влюблен в нее. А потом, все даже не сразу поверили в эту сказку, объявился его отец: старый, больной и, что самое интересное, очень богатый иностранец.
Француз.
Он ходил в черном длинном пальто, белоснежном кашне и с тоненькой старомодной тросточкой в руках. Он привозил на такси множество пакетов и коробок, называл свою бывшую возлюбленную красивым именем – Лорен, а вечерами, бережно держал ее руку в своей и говорил о том, как хорошо будет их сыну Александру во Франции. Лариса Анатольевна долго плакала и отнекивалась, но однажды увидела умоляющий взгляд сына, и сдалась.
Вот так Шурка Рюмин стал Шарлем Мартинесом.
Провожали его дружно, всем двором, и весело смеялись над его обещанием вернуться за Леонсией. И кто бы мог подумать, что через несколько лет он действительно вернется и увезет ее с собой.
Благодаря отцу и своей целеустремленности, Шурка-Шарль сумел получить хорошее образование, а когда отца не стало, оказался единственным наследником внушительного состояния. Впрочем, это никак не повлияло на жизненную позицию молодого человека, и он продолжал работать, развивая начатый на пару с другом бизнес.
А теперь он стал мужем самой лучшей девушки в мире.
Невыносимая боль сжимала готовое выпрыгнуть из груди сердце. Перед глазами в бешеном танце кружились глаза, губы и плечи любимой. Их вращение все убыстрялось и убыстрялось, пока всепожирающая воронка, жадно хрюкнув, не поглотила теряющего сознание Вольдемара.
Глава 2
Себастиан Фролович Бухаев считался признанным светилом психиатрии и другом семейства Овечкиных. А точнее, их ангелом-хранителем. Внимательный и заботливый, он всегда оказывался в нужном месте и в нужное время, что делало его еще более желанным гостем в доме.
Всю свою сознательную жизнь он безответно любил хозяйку дома, Анну Андреевну. Неподвластную времени, миниатюрную и, до неприличия изнеженную и эксцентричную Аннушку, как называли ее близкие. Но, справедливости ради, нужно сказать, что такой она, не считая миниатюрности, была не всегда.
В огромном, доставшемся от родителей доме имелось несколько помощников по хозяйству и со временем она, не обремененная никакими заботами, нашла себе развлечение: перетягивать внимание окружающих любыми возможными способами.
И хотя эти способы не всегда оказывались честными и уместными, что порой раздражало окружающих, на чувствах Себастиана это не отражалось, и он продолжал любить ее спокойной, никому не мешающей любовью.
Впрочем, он так же любил, а, главное, уважал, главу семейства: крупного, шумного, но порядочного человека и надежного друга, Федора. И если для кого-то тот был грозным полковником милиции, то для него всегда оставался просто хорошим парнем. А вот их сына, и своего крестника, Вольдемара, Себастиан не просто любил. Вольдемара он обожал. И жалел. Так как понимал, что странное сочетание имени и фамилии мальчика часто является объектов насмешек над ним и доставляет, порой, настоящее страдание. Проходили.
Ведь до сих пор, нет-нет, да и позвонит кто-нибудь из прошлой жизни и, хихикая в трубку, спросит: «Ну что, Стебик, бухнем в выходные?» − и никого не волновало, что «Стебику» уже почти пятьдесят, что у него два высших образования, что он защитил кандидатскую и, что он, не смотря на дурацкую фамилию, никогда, ни с кем не «бухал» и не «бухает».
Вызов в «Поместье», так называли выделяющийся среди прочих особняк Овечкиных, нисколько не удивил Себастиана. Он всегда знал, а точнее, чувствовал, что с Вольдемаром, рано или поздно, но обязательно, что-то случится. Поэтому, едва заслышав взволнованный голос домработницы Верочки, сразу понял, что то, чего он так боялся, случилось.