Затмение. Лари Дэн
мучавшего его вопроса отец.
− Нет…
− И как под окном оказался?
− Нет, – Вольдемар потрогал начавшее вдруг гореть лицо.
− Даааа, − удивленно покачал головой Федор, − а ведь верно умные люди подметили, больше всего везет дуракам и пьяницам. Вот был бы ты умный да трезвый, обязательно бы башкой в бетон врезался, а так, делов-то, мордой в навоз. Федор счастливо улыбнулся: – Ладно, иди, матери покажись, а то она уже три часа в раздумье, падать ей в обморок, или нет?
− Пааа, − протянул Вольдемар, − а я что, из окна выпал?
− Выпал, выпал, птенчик ты мой, – вновь улыбнулся отец, пытаясь спрятать появившуюся в глазах тревогу и подтолкнул сына к лестнице. – Себастиан, – повернулся он к другу, – что с ним?
− Пока не знаю. Может быть временная амнезия, а может быть, тьфу-тьфу-тьфу, и что-то серьезное. Не тошнит? Голова не кружится? – обратился он к крестнику.
– Нет, – отмахнулся тот и вышел.
Верочка пронесла стопку чистой одежды и вскоре перед ними сидел отмытый и украшенный полосками пластыря, Вольдемар.
Ко всеобщему удивлению, он действительно не пострадал и почти ничего не помнил.
«Наверное, это и хорошо, – размышлял Себастиан, – кто знает, что там у него приключилось? Может и незачем бередить совсем свежую рану? Отдохнет до завтра, а там посмотрим».
− И ты совсем не помнишь, как упал? – удивлялся Федор. – Верочка сказала, что шлепок был достаточно сильным, поэтому она и побежала в сад.
− Нет, – снова покачал головой Вольдемар, – не помню. Пой… – телефонный звонок не дал ему договорить.
− Полковник Ов… ой, слушаю. Да, − смягчил он казенный, хорошо поставленный голос ,– да, конечно, конечно, девочка. Мы вас ждем.
Федор положил трубку.
− Сын, − ты, прости меня. Звонила Леонсия – и, заметив отражение боли на лице сына, развел руками, – я не смог отказать. Они хотят попрощаться. Самолет завтра, рано утром.
Вольдемар молча посмотрел в глаза отцу и вышел.
Он не сердился на отца. Он понимал, что по-другому, нельзя, но он все еще любил Леонсию.
Леньку.
Подругу его детства и хранительницу самых страшных секретов. Впрочем, ей они не казались ни секретами, ни, тем более, страшными. Но хранить их она умела.
Улыбнувшись, он вспомнил, как Леонсия, признанная в школе атаманша, схватила за волосы отличника и заводилу Славку Савина, и ткнула его лицом в овечьи катыхи. Где он их достал, осталось тайной за семью печатями, но стол Вольдемара Овечкина он «удобрил» основательно, о чем пожалел и, при всем классе, раскаялся.
А потом она горячо поддержала его в желании сменить фамилию и отважно защищала перед отцом, когда тот узнал, что сын хочет стать Субботиным.
«Не фамилия красит человека, а человек фамилию». – заученно произнес Федор, но так и не объяснил сыну, в чем заключается ее магическая сила. Сам-то он уже перешагнул ту ступень, на которой не только тебя, но и все, что с тобой связано, разглядывают пристально и со всех сторон. Он уже был полковником, и плевать, Овечкин он,