Смех и горе. Николай Лесков
сведения о Пруссии в нашей географии. Жужжавшие наперерыв друг пред другом мальчики подсказывали, однако, неудовлетворительно. Калатузов пригинался то к одному из них, то к другому и, получая вместо определительных слов какое-то жужжание, вышел, наконец, из терпения и сказал:
– Один подсказывай.
Соседний мальчик справа внятно произнес ему:
– Бранденбургия была первоначальным зерном Прусского королевства.
– Довольно, – сказал Калатузов; с этим он откашлянулся, провел пальцем за галстуком, поправил рукой волосы, которые у него, по офицерским же правилам, были немного длиннее, чем у всех нас, и спокойно возгласил:
– Пруссия есть зерно.
– Как зерно? – переспросил изумленный учитель.
– Так написано, – отвечал Калатузов.
– Но позвольте же узнать, как же это? Есть зерна ржаные, овсяные, пшеничные. Какое же зерно Пруссия?
Калатузов подумал и, сделав кислую гримасу, отвечал:
– Я вам не могу объяснить этого, какое это чертово зерно.
Вот этот-то умник Калатузов во время тайного разговора в четверг Лазаревой недели и говорит:
– Пустяки, – говорит, – есть физическая возможность, чтобы нас отпустили завтра утром; мне, – говорит, – нет ничего легче доказать вам эту физическую возможность.
Мы стали просить, чтоб он нам ее доказал.
– Сегодня вечером, – начал внушать Калатузов, – за ужином пусть каждый оставит мне свой хлеб с маслом, а через полчаса я вам открою физическую возможность добиться того, чтобы нас не только отпустили завтра, но даже по шеям выгнали.
– Выгонят по шеям!.. – У нас даже ушки от этого запрыгали.
– Только надо, чтоб кто-нибудь взялся сделать одно дело, – продолжал Калатузов.
– Страшное? – спросило разом несколько голосов.
– Ну, не очень страшное, – отвечал Калатузов, – но таки рискованное.
– Рискованное? – крикнул тоненьким голоском маленький, чистенький и опрятный мальчик, который был необыкновенно красив и которого все в классе целовали.
Он назывался Локотков.
– Рискованное? – воскликнул Локотков. – Я берусь за всякое рискованное дело.
Локотков был у нас отчаянною головой: он употреблялся в классе для того, чтобы передразнивать учителя-немца или приводить в ярость и неистовство учителя-француза. Характера он был живого, предприимчивого и пылкого.
Локоткову удавалось входить в доверие к учителю французского языка и коварно выводить его на посмешище, уверяя его во время перевода, что сказать: «у рыб нет зуб» невозможно, а надо говорить: или «у рыбей нет зубей», или «у рыбов нет зубов» и т. п.
Кончалось это обыкновенно тем, что Локоткову доставался нуль за поведение, но это ему, бывало, неймется, и на следующий урок Локотков снова, бывало, смущает учителя, объясняя ему, что он не так перевел, будто «голодный мужик выпил кувшин воды одним духом».
– Одним духом невозможно пить, monsieur Basel,[3] – внушал с кротостию учителю Локотков.
Господин Базель –