Денис Фонвизин. Его жизнь и литературная деятельность. Семен Брилиант
момент, когда ему самому грозит опасность в виде явной опалы, надвигающейся на графа Панина, которого хотят удалить от наследника престола. Если бы это случилось, Панин намерен был оставить службу. «В таком случае, – пишет тогда Фонвизин, – Бог знает, что мне делать, или лучше сказать, я на Бога положился во всей моей жизни, а наблюдаю только то, чтоб жить и умереть честным человеком». История кончилась благополучно, но каковы были интриги при дворе, видно из следующих слов Фонвизина: «Я ничего у Бога не прошу, как чтобы вынес меня с честью из этого ада».
Литературный талант Фонвизина поступает, так сказать, вместе с ним на службу ко двору. Повесть «Каллисфен» написана, вероятно, для великого князя. В этой повести рассказывается известный эпизод убийства Клита Александром Македонским и рисуется благородная твердость философа, ученика Аристотеля, который пал жертвою долга, предостерегая и упрекая Александра в несправедливости. Повесть указывает на необходимость царю иметь верных советников и говорит о честности как первом долге гражданина.
Фонвизин написал также «Слово на выздоровление великого князя», которое произвело очень сильное впечатление на современников, статьи «о вольности французского дворянства и пользе третьего чина» (рукопись не издана) и, как говорит родной его племянник в своих записках, под руководством Панина составлял проекты различных государственных реформ, необходимых для блага империи. Участвуя в трудах, Фонвизин принимал участие и в забавах двора: куртагах, спектаклях и маскарадах. В так называемых «кавалерских представлениях» принимали участие все вельможи. Роли распределялись между ними. Принимали участие Орлов, Шувалов и др. «В балете „Галатея и Ацил“ его высочество явился в виде брачного бога Гименея и искусными и благородными своими танцами удивил всех», – пишет Фонвизин сестре.
Порошин так описывает святочные игры при дворе Павла и самой Екатерины:
«Сперва, взявшись за ленту, все вокруг стали, некоторые ходили в кругу и прочих по рукам били. Как эта игра кончилась, стали опять все в круг без ленты уже, по двое, один за другого, гоняли третьего. После этого „золото хоронили“, „заплетали плетень“, пели, по-русски плясали, польской, менуэт и контрадансы танцовали. Императрица во всех этих играх сама быть и „по-русски“ плясать изволила с Никитою Ивановичем Паниным. Во время сих увеселений вышли из внутренних императрицы покоев семь дам. Это были в женском платье граф Григорий Орлов, камергеры граф Александр Сергеевич Строганов, граф А. Н. Головин, П. Б. Пассек, шталмейстер Лев Нарышкин, камер-юнкеры Баскаков, князь A.M. Белосельский. На всех были кофты, юбки и чепчики. Князь Белосельский был одет похуже других, представляя маму, а прочие „барышни“ были под ее смотрением. Их посадили за круглый стол, поставили закуски и подносили пунш. Потом играли, плясали и много шалили»(!).
Возрожденная литература в XVIII веке еще нетвердо стояла на ногах и оттого не могла принести даже скромных плодов