Имматериализм. Объекты и социальная теория. Грэм Харман
вещей. Состоят ли все существующие вещи из воды, воздуха, огня, атомов, числа, бесформенной массы или чего-то еще? Подрыв так и остался преобладающим методом в физике, но вовсе не в социальной теории, которая не работает в парадигме элементарных частиц. Неожиданный контрпример – Тард, основывающий свою социологию на мельчайших монадических субстанциях, которые формируют более крупные сущности, только группируясь под началом одной господствующей монады, а не соединяясь в более крупный составной объект per se (Harman 2012a). Кроме того, именно о подрыве идет речь, когда авторы подчеркивают зависимость людей от фоновых условий, как, например, в важной антологии нового материализма под редакцией Дианы Кул и Саманты Фрост:
Наш опыт от момента к моменту зависит от мириад микроорганизмов и разнообразных высших видов, от наших собственных смутно понимаемых телесных и клеточных реакций и от безжалостных космических событий, от материальных артефактов и всего природного, наполняющего нашу среду (Coole and Frost 2010, 1).
Проблема стратегии подрыва в том, что она не может объяснить относительную независимость объектов от составляющих их частей или историй, то есть объяснить явление, более известное как эмерджентность. Объект не эквивалентен точному положению своих атомов, поскольку в каких-то пределах эти атомы можно заменить, удалить или сместить, не изменяя объект как целое. Не идентичен объект и воздействиям, оказываемым на него средой, поскольку некоторые из них остаются безрезультатными, тогда как другие оказывают решающее влияние. Рим, Афины и Стамбул остаются теми же городами, какими были в древности, несмотря на полную смену населения и радикальное изменение культуры и инфраструктуры. Объект больше, чем его компоненты, и потому его нельзя успешно парафразировать, прибегнув к нисходящей редукции.
Но более опасна для гуманитарных и социальных наук противоположная стратегия, надрыв. В этой стратегии объект является уже не чем-то поверхностным по отношению к его элементарным, мельчайшим частям, а бесполезно глубокой или туманной гипотезой по сравнению с его доступными восприятию качествами или эффектами, воздействиями. В эмпиризме XVIII века утверждалось, что объект – это не более чем пучок качеств; современные мыслители, напротив, утверждают, что объект – это не более чем его отношения или регистрируемые действия. Самым впечатляющим мыслителем надрыва сейчас является, конечно, Латур. Он выдвигает смелый тезис о том, что «невозможно определить актора иначе, чем через его действия, и нет иного способа определить действие, кроме как спросить, каких других акторов оно изменило, трансформировало, потревожило или создало» (Latour 1999b, 122). Проблема надрыва в том, что он запрещает объектам иметь излишек реальности вдобавок к тому, что они что-то изменяют, трансформируют, тревожат или создают. В этом отношении АСТ невольно повторяет аргумент древних мегарцев о том, что можно быть строителем дома, только если строишь дом прямо сейчас, – аргумент, отвергнутый Аристотелем в «Метафизике» (Aristotle 1999, Book Theta,