Оноре де Бальзак. Его жизнь и литературная деятельность. Александра Анненская
страдают от холода. Я их завертываю в плащ, который мне смастерил в Туре Гроньяр (плохонький портной, перешивавший платье старика Бальзака его сыну. – Авт.). К сожалению, этот плащ слишком короток, и верхняя часть моего тела плохо защищена от холода, который сквозь крышу и фланелевую рубашку легко проникает до кожи твоего брата, увы, слишком нежной, чтобы его переносить!»
Среди этой нищенской обстановки молодой человек не унывал:
«На улице Лёдигьер, № 9, – шутит он в письме к сестре, – загорелась голова одного бедного юноши, и пожарные не могли затушить огонь. Причина пожара – красавица, с которой он не знаком; говорят, она живет в конце моста „Искусств“, ее зовут „Слава“. Беда в том, что, пылая, юноша все еще рассуждает, он говорит самому себе: „Есть ли у меня гений или нет, во всяком случае меня ожидает много горя. Без гения – я мученик! Мне придется всю жизнь ощущать неисполнимые желания, подлую зависть, тоску и печаль. Если у меня есть гений – меня будут преследовать, на меня будут клеветать, я знаю, что тогда г-же „Славе“ придется часто утирать мои слезы“.»
Множество планов и проектов роились в голове молодого мечтателя. Он задумывал комедии, трагедии, комические оперы, начал два романа, проработал над ними несколько недель и бросил их. Наконец, после многих колебаний, он остановился на трагедии в стихах в классическом стиле и поспешил сообщить о своем решении сестре.
«Я остановил свой выбор на „Кромвеле“, – пишет он ей, – он мне представляется самым красивым лицом новой истории. С тех пор как я облюбовал и обдумал этот сюжет, я отдался ему всей душой. Масса идей осаждает меня, но меня постоянно задерживает моя неспособность к стихосложению. Я не раз изгрызу себе все ногти, прежде чем кончу первый памятник своего творчества. Если бы ты знала, как трудно создавать подобные произведения! Великий Расин два года отделывал „Федру“, приводящую в отчаяние поэтов. Два года! Подумай только: два года! Но как мне приятно, работая день и ночь, связывать мои работы с мыслью о дорогих мне людях. Ах, сестра! Если правда, что небо одарило меня каким-либо талантом, я особенно рад тому, что моя слава падет и на вас. Какое счастье победить забвение, прославить имя Бальзака! При этой мысли вся моя кровь закипает! Когда мне приходит в голову какая-нибудь красивая идея, мне кажется, я слышу твой голос: „Смелей, вперед!“ – В виде отдыха я пописываю „Стеллу“, очень хорошенький, маленький роман. Я окончательно бросил комическую оперу. Я не могу найти для нее композитора, сидя в своей мурье[3]; к тому же мне не следует подделываться под современный вкус, я должен писать, как писали Расин и Корнель, я должен работать для потомства! Кроме того, второй акт вышел у меня слаб, а первый слишком музыкально блестящ. Если сочинять просто ради сочинительства, так уж лучше писать „Кромвеля“. Но обыкновенно в трагедиях бывает до 2 тысяч стихов, подумай же, сколько мне надобно сочинить. Пожалей меня! Впрочем, что я? Нет, не жалей меня, я счастлив; скорей, завидуй мне и вспоминай меня почаще».
Творчество
Тесное и темное жилье, конура