Людвиг Бёрне. Его жизнь и литературная деятельность. Берта Давыдовна Порозовская
Афин. Он умел внушать своим больным и их родным непоколебимое доверие к себе, и неисцелимые теряли жизнь, но никогда не лишались надежды. Свои лекции по терапии и по глазным болезням он начинал и перемешивал стихами Шиллера и Гёте, и драгоценные плоды его исследований были скрыты под цветами. Тому, кто посещал только первые лекции семестров, могло показаться, что он слушает профессора нравственной философии или эстетики. Достигнув уже зрелых лет, когда знание может распространяться только в ширину, а не идет более в глубину и когда созревшие колосья духа опускают к земле свои тяжелые головы, сознавая необходимость этого закона природы, Рейль, в тесном кружке своих друзей и учеников, выражал наивное и трогательное опасение, что он может утратить молодость духа. Чтобы предохранить себя от этой опасности, он постоянно старался окружать себя порывистой молодежью и новыми книгами. Геркель усвоил ученье Кювье и внушал любовь к сравнительной анатомии и физиологии… Наконец, Стеффенс доводил до энтузиазма университетскую молодежь. Ученик Вернера, он был приглашен в Галле в качестве профессора минералогии; как ученик Шеллинга, он перенес туда и натурфилософию… Его речь была быстронесущимся потоком; слушатель увлекался за ним, без паруса, без руля и кормила, и только очутившись на берегу, начинал обсуждать слышанное…»
Живая наука, живое изложение, не пропитанные архивной пылью, не отдающие затхлостью и скукой наглухо закупоренного кабинета, но идущие рука об руку с жизнью, чутко прислушивающиеся к запросам этой жизни, – вот что восхищало Бёрне в тогдашнем состоянии университета Галле. Слушая таких профессоров, он чувствовал, что кровь быстрее и пламеннее течет по его жилам. В сущности, Бёрне был очень мало похож на того, кого принято называть образцовым студентом. Как видно из приведенного отрывка, медицина, его специальность, далеко не поглощала его. Он гораздо чаще посещал лекции по другим, более интересовавшим его предметам и, вместо того чтобы корпеть дома над зазубриванием учебников, предпочитал поучаться иным путем – внимательным присматриванием к окружающему, вдумчивым отношением к потрясавшим Европу событиям. Здесь, в Галле, у него впервые начинают слагаться те политические убеждения, которые он проводил в течение всей своей жизни. Уже и тогда слава и гений Наполеона не ослепляли его, как многих других; Бёрне видел в нем не освободителя, а властолюбивого деспота, – но в то же время он никогда не переносил свою ненависть к последнему на саму Францию и на все те великие идеи, какие шли оттуда.
Так прошли три года, «целый ряд майских месяцев!» Наконец лязг оружия нарушил и идиллическую тишину университетского города. Произошло сражение при Йене, явился Наполеон и разогнал весь университет. «Наполеон, – говорит Бёрне, – не боялся войск Европы, но он боялся ее духа – он знал его. Его страх был достоин героя».
Впрочем, Бёрне не присутствовал при последних днях своей любимой alma mater. Уже весною 1807 года мы застаем его