История Российского государства в публикациях газеты «Санкт-Петербургские ведомости». Том I. От Рюрика до Романовых. Сергей Глезеров
который кажется ему наиболее подходящим тому, как он представляет себе взгляды и интересы детей.
У нас до революции был учебник Иловайского, считавшийся самым монархическим, верноподданическим, апологетическим, но наряду с этим в гимназиях преподавали историю и по другим учебникам. То есть была свобода выбора. Государство это разрешало.
Приведу пример. Недавно я занимался вопросом о Владимире Петровиче Потемкине, близком к Сталину человеке, одном из творцов советско-германского пакта 1939 года. До революции он был гимназическим учителем истории. Русский по национальности, он преподавал в Московском университете и гимназиях. И там вместе с Горьким и другими деятелями русской культуры Потемкин был пламенным борцом против черносотенства, совмещая это с довольно официальными позициями в преподавании. Такая биографическая подробность очень показательна: будучи с 1940 года министром просвещения, во время войны он пытался воссоздавать в советской школе гимназические нравы – раздельное обучение мальчиков и девочек и даже преподавание древних языков.
– Существовала ли в советское время официальная концепция истории государства?
– Да, но выстраивалась она с очень большим трудом, до середины 1930-х годов ее фактически не существовало. Регулирование преподавания истории даже при Сталине было достаточно разнообразным. Иосиф Виссарионович прямо не вмешивался в преподавание истории, и только в 1934 году он допустил несколько высказываний, далеких от пролетарского интернационализма, которые, правда, не были официально зафиксированы. «Русский народ всегда присоединял к себе другие народы, к этому приступил он и сейчас», – заявил тогда вождь. Это осталось записанным только одним из участников той встречи – профессором Пионтковским в его дневнике. Но в том же году вместе с Кировым и Ждановым Сталин подписал замечания на учебник по истории, в которых, в частности, требовалось усилить внимание к истории народов СССР.
Кстати, именно в 1934 году были организованы исторические факультеты. А во время войны, в 1944 году, в ЦК проходила многодневная дискуссия о направлениях развития исторической науки. Обозначились две позиции: национальная и интернационалистская. Сталин уклонился от высказывания своего мнения.
Государственная концепция истории, базировавшаяся на сталинском «Кратком курсе истории ВКП(б)», была строгой, но вместе с тем оставляла целый ряд лазеек. Это вообще Сталину было присуще: так делалось, чтобы не заглушать полностью глас общественности, дабы была видимость второго мнения.
– Что сегодня, на ваш взгляд, происходит с официальной исторической доктриной?
– Она начинает создаваться, но, к сожалению, на очень древних религиозных основах. Я уважаю право людей на вероисповедание, но религиозная основа государственной мысли в XXI веке – это и архаизм, и анахронизм. Да, среди священников есть много просвещенных людей, и никто не умаляет роль православия в истории России. Но с позиций современного