Легенда о Пустошке. Алексей Доброхотов
итить твою макушку, терять нечего. Я уже старый. Молодых, итить твою макушку, пугай чертями. Я сам – черт лохматый, – выдал старик.
– Это верно, – согласилась знахарка, – Ладно. Твоя воля. Сготовлю тебе чистый отвар. Только, чур, уговор. В сенях сидеть будешь, один при свече всю ночь. Я в доме запрусь. Входную дверь не запирай. Мало ли выйти захочешь. Отвар каждые полчаса пей и молитву читай, какую дам, перед иконой, какую поставлю. Когда все лишнее с души отпадет, тут себе и откроешься. А пока – каши горячей поешь. Я травы подберу, отвар поставлю.
Как сказано, так и сделано. Афанасий каши поел, в первый раз за день, в сени табурет вынес, устроился напротив лесенки на чердак, закурил.
Тем временем солнце упало за горизонт. Тьма окутала землю. Засветил дед огарок свечи, что всегда при себе в кармане носил, установил на лестничной ступеньке. Дальше курит.
Вскоре вышла к нему Марья Петровна с медной кастрюлей и черпаком. Поставила посудину на пол рядом с табуретом, крышку сняла. Заклубился белый парок, можжевеловым духом потянуло. Вынула из передника жестяную кружку, деду протянула, сказала:
– Наливать будешь один черпак. Пить будешь медленно. Как молитву прочтешь, так кружку выпьешь. Как выпьешь, так молитву читай. Понял?
– Чего тут непонятного?
– Вот тебе молитва, – протянула листочек, – Вот тебе икона, – достала из под передника темный маленький образок, – Вот пять свечей новых. Спички у тебя есть?
– Есть, – кивнул старик.
– Тогда – с Богом! Утром свидимся. И последнее, пистолетик отдай-ка мне на хранение, – требовательно протянула руку.
– Это еще зачем?
– Там видно будет зачем. Давай быстро, – свела грозно брови, глазами стрельнула.
Пришлось деду разоружиться.
На том и расстались. Марья Петровна в доме заперлась, а старик, налив в кружку черпачок отвара, начал помаленьку читать витиеватые слова древней молитвы.
Глава 2. Призраки
Весь день Элеонора Григорьевна перетаскивала доставшееся ей наследство. Книг, газет и журналов оказалось много. Носила ведрами. Сначала все аккуратно раскладывала у себя на полках, потом ниже вдоль стеночки, а после и вовсе стала сваливать кучей в сенях. Вечером скудно поужинала и засиделась за полночь, перебирая бесчисленные «Блокноты агитатора». Свеча уже совсем почти оплыла, ставить новую не хотелось, и она решила закончить начатое дело, пока горит свет. Опрокинула для бодрости рюмашку местной настойки, взяла последнюю пачку брошюр и забралась под теплое одеяло.
Ночь выдалась лунная, ясная, романтичная. В глубине деревни волк воет печально, за окном лес мелодично покачивается. Круглый серебряный лик прямо над окном висит, мягкими руками тьму по углам щупает.
Замечталась Элеонора Григорьевна, погрузилась в сладкие грезы несбывшейся любви, покатилась по просторам заоблачной жизни. Вот она уже на быстром катере вместо героини любимого романа стремительно рассекает голубые воды