Легенда о Пустошке. Алексей Доброхотов
можешь жаловаться. Посетуй почему у тебя муж такой. Почему у меня в доме стреляться хотел. Отдала пистолет начальнику?
– Отдала, отдала, – ответил Василий Михайлович.
– Вот и ладно. Каждый свое вернул. Что вы еще от меня хотите?
– Скажи пожалуйста, Марья Петровна, – обратился к ней участковый, – Что нам теперь с ним делать? – он хотел было придвинуть к ней Афанасия, но тот в очередной раз криво извернулся, выскользнул из рук и плюхнулся всем телом на землю. Анастасия Павловна не смогла одна удержать вертлявого старика за предплечье. Оказался Василий Михайлович стоящим перед знахаркой с протянутыми руками, сцепленными наручниками.
– Манил в силки зайца, да сам в них оказался. Что, теперь и не выбраться? – улыбнулась Марья Петровна.
– Не получается, – смутился участковый, – Ключ потерял.
– Эка незадача, – улыбнулась она, охватила на миг ладонями запястья милиционера, а когда отняла, то руки Василия Михайловича оказались свободными, – Выброси их подальше, – протянула ему расстегнутые наручники.
– Вот спасибо тебе, голубушка! – радостно воскликнул участковый, растирая натертые за день руки, – Как я намучился, так намучился. Весь день снять пытался. Ничего не получалось. Это у тебя как получилось?
– Не бери в голову. Время всему научит, – уклончиво ответила знахарка, – А за Афанасия не тревожься. Запри на ночь. К утру поправится. Не кручинься, Вера, придет он в себя. Станет лучше прежнего.
Расстроенная супруга только рукой махнула, мол, такое великое свалилось на нас горе, что мне уже никакие утешения не помогут, все равно плохо.
– Чужих никого не видела? – поинтересовался довольный милиционер, – Негра, например, двухметрового?
– Нет тут такого, – отрицательно покачала головой Марья Петровна, – Все здесь. Перед тобой стоят. Чужих не ищи. Хотя и своих порой разглядеть трудно.
– Да, особенно если зрение плохое. Я так и думал, – согласился Василий Михайлович, бросив в сторону Элеонору Григорьевны взгляд полный немого упрека.
* * *
Заканчивался долгий волнительный день, полный неожиданностей и страстей. Пенсионерки окончательно вымотались, оголодали, вернулись на двор Веры Сергеевны еле живые. С бесноватым стариком теперь один участковый мог справиться. Доставил его прямиком в сарай, где сам провел неспокойную ночь. Обмотал деда теплым стеганным одеялом, что выдала присмиревшая супруга, и запер на амбарный замок.
Пока бабы дружно прибирали дом после погрома, да готовили ужин из того, что осталось нетронутым в дальней укромной кладовке, милиционер наносил воды в баньку. Сместил самогонный аппарат в сторонку, протопил печь и, пока свет проникал через узкое окошко, с наслаждением попарился горячим парком с душистым веничком, окончательно выколотив из себя грязные наслоения прошлого.
Затем женщины сообща при свече успели наскоро порадоваться мылу, а после все вместе сели за стол и основательно подкрепились.
Элеонора