Синий альбом. Сборник рассказов. Александр Дэсси
ни алкоголь, ни люди, ни книги. Какой он сегодня странный, думала Вирджиния. Наверное, ему не нравится в очередной раз наведываться к нам в гости, шептал ей на ухо Алексей. А ведь они относились к нему предвзято. Из-за чего? Из-за того, что он всего добился, открыл свой этот бизнес, серьезно занимается винодельем? Это же чудесно! Лучше бы я не занимался винами, думал Герман. Все слишком напрасно, слишком сломано. Мне сорок один год, а я какой-то неудачник. Нормальных друзей нет, море зависимостей, старею, Амалия обо мне не думает. Только и делает, что рассуждает о сумках, смеется от глупого телевидения. У нас ничего общего нет! Но почему мы вместе? Мне начинает это надоедать; эта её манера вечно учить меня как жить, а сама ведь работает на второсортной работе, ничего не добилась, ничего не смогла. Чему она может меня научить? Утопиться, утопиться! В реку войти, чтобы медленно пропасть в водах. Камень в карманы, камни. Пусть меня обхватит течение, водоросли, планктон, все меня пусть обхватит и заберут объятия смерти. Я не люблю так жить, меня не видят, я не знаю, как мне жить, когда меня не видят, ненавидят, ненавижу я это все!
И Герман напился. Ему, казалось, было хорошо. Виски осталось совсем чуть-чуть в бутылке. Мандарины нетронутыми лежали в корзинке. Его темные волосы медленно напитывались запахом табака, когда он сидел на балконе и декабрьский холод вынуждал его накинуть на плечи плед. В руках была сигарета, на маленьком столике возле него – изящная черная пепельница. Пепел, окурки, томный запах табака и виски. Все перемешалось. Все затуманилось. Его голову кружило, тело было расслаблено и окружено каким-то благим и чудеснейшим теплом, бальзамом. Хотелось остаться в таком состоянии навсегда, ведь мысли все ушли. Он думал, когда пил, он был в состоянии истерики, когда пил. Но когда он выпил и алкоголь стал действовать, маленькими штрихами вносить изменения в его самочувствие – он был в тумане. Туман, туман – это лучшее из возможностей человеческого разума, думал Герман. Затуманить себя, отупить рассудок – это лучше любого наслаждения, лучше поцелуев, лучше телесных наслаждений, лучше книг. Ничего не чувствовать – это самый большой талант, это его, поистине его талант. Для него смерть неразделима с жизнью, для него алкоголь неразделим с поэзией, для него мужчины неразделимы с женщинами, и он не видит разницы между ними так, как видят разницу обычные люди; не алкоголики, не поэты, которые занимаются винодельем (он поэт?!), а обычные сознательные люди. Не такие отбросы общества, как я, думал он. А ведь он много влюблялся, а ведь Амалия показалась наиболее хорошим вариантом долгосрочных отношений, отношений на всю жизнь. А романов у него было огромное море и с кем только можно. Он что-то искал во всем этом: в людях, в напитках, в таблетках (иногда он любил стимуляторы или нейролептики, выписанные врачом). Ему хотелось найти что-то недосягаемое, ощутить какое-то невероятное блаженство, ведь какой тогда смысл в его жизни? Он ничего