Лазутчикъ. Часть I. Филипп Марков

      Часть 1

      Глава 1. Орудие

      – Поднажми, братцы! А ну, давай-ка, навались! – сквозь мокрый завывающий ветер раздался хриплый голос командира артиллерийского орудия – поручика Лемешева.

      Густые усы поручика и его брови покрылись инеем, а башлык промок насквозь и потяжелел, краями спадая на лоб. Лемешев то и дело протирал лицо влажным рукавом или перчаткой, больше размазывая липкие подтаивающие снежинки по коже, чем очищая ее. Обычно в окрестностях Варшавы были теплые зимы, но только не в эту пору. Все вокруг буквально завалило снегом, реки замерзли, солдаты продрогли и, казалось бы, активность боевых действий должна была спасть, но ведь нет, именно сейчас командованию взбрело в голову взять под контроль этот никчемный мост на Висле. Дали всего пятерых бойцов тащить тяжеленную сорока восьми линейную гаубицу по льду и двадцать стрелков для прикрытия, часть которых помогали тянуть сани, нагруженные полуторапудовыми снарядами. А самое смешное, что им, поручиком, хотя по возрасту Лемешев мог быть уже и капитаном, на данном задании командует какой-то выскочка-прапор, – ну не смех ли, – злился про себя Лемешев. Нет, конечно, прапор помалкивал и шел в сторонке, похоже сам был удивлен эдакому кульбиту. Все же сам факт подобного унижения до дрожи и треска костей возмущал Лемешева. И как назло, хотя чему тут удивляться, орудие застряло в снегу, а может и колесом частично провалилось под лед. Холод холодом, но постоянные резкие перепады температуры не давали реке промерзнуть слишком глубоко. Поговаривали, что идея этой операции принадлежит как раз этому самому молодчику-прапору, Артемьев, или как там его, – командиру орудия противно было даже вспоминать фамилию нелепого выскочки.

      Лемешев увидел, что прапорщик скомандовал своим помочь вытащить напрочь застрявшую гаубицу, ну хоть на этом спасибо, сообразил-таки.

      Солдаты отгребали рыхлый снег руками, подкладывали какие-то тряпки под колеса, веревками раскачивали орудие, но оно никак не поддавалось. Вдруг, послышался страшный треск. Гаубица проломила лед колесом и начала тонуть. Одна из веревок оборвалась. Солдаты с испугу сначала отскочили в сторону, а спустя потерянное драгоценное мгновение, начали хвататься за орудие и друг за друга в попытках вытянуть гаубицу обратно. Сам Лемешев решил не лезть, а вот прапорщик Артемьев гнушаться черной работы не стал и нырнул в самую гущу. Он успел обвязать тонущее колесо гаубицы веревкой и приказал остальным тащить. Веревка туго натянулась и вот, похоже, что дело пошло, орудие потихоньку начало двигаться. Наконец, получилось. Гаубица встала на ровную поверхность, солдаты заликовали, особенно радовался мордатый стрелок с лицом, как у бульдога, – тьфу-ты, ну и рожи, – раздраженно подумал Лемешев, – не спим, братцы, двигаться надо, некогда нам радоваться, дело стоит! – поторопил солдат поручик.

      Солдаты потащили орудие дальше и все должно было идти нормально, как вдруг снова раздался треск льда, а за ним послышался короткий крик. Кто-то свалился под лед. Мгновение спустя, Лемешев понял, что это был Артемьев, который замыкал строй стрелков, – вот же дурак, – пробормотал себе под нос поручик.

      Артемьева обожгло ледяным жалом замерзшей воды. Он тут же вынырнул, и сделав глубокий вдох, начал хвататься за лед, хрупкие края которого обламывались при каждом рывке Георгия. Тело пронзило ледяными иголками, силы иссякли моментально, хотя не прошло и тридцати секунд. Стрелки кинулись ему на помощь, легли на лед плашмя и потянули его за руки, хватая рукава и ворот шинели, кто-то больно ухватил за волосы. Медленно и осторожно Артемьев выкарабкался из смертельной ледяной ловушки.

      – Раздевай, раздевай его, болваны! – выкрикнул Лемешев.

      Солдаты послушно начали стягивать с прапорщика шинель и остальную одежду. Тело Артемьева покрылось мурашками, зубы отстукивали неровной дробью. Всем стало очевидно, что задание провалено. Надежда на его выполнение утонула вместе с фуражкой прапорщика.

      – Накидывайте шинель на него и пойдемте обратно, – в голосе Лемешева улавливались тонкие нотки радости.

      – Н-икто н-н-икуда не пойдет, – дрожащим голосом проговорил Артемьев.

      – Он бредит, отморозился по самые уши! Слушайте приказ! Командование отрядом беру на себя! Мы возвращаемся! – выкрикнул поручик.

      – П-повторяю. Н-никто н-никуда не пойдет, – голос Артемьева звучал чуть тверже, – к-кроме вас, г-господин пору-учик. Вы в-вполне можете

      отпра-авиться… п-под трибунал.

      Глаза Лемешева округлились от подобной наглости, в уме тут же набралась тысяча изощренных ругательств и оскорблений, но в ответ он просто махнул рукой и отошел в сторону, одарив напоследок прапорщика презрительным взглядом.

      На Артемьева накинули шинель и уже отпаивали сделанной в домашних условиях водкой или как ее назвали солдаты – корчмой, от которой он начал понемногу согреваться.

      – Та-ак, Герасимов, Т-трощенко, отдавайте мне свою о-одежду, сами,