Аквариум. Даниил Кочергин
быть в последствии ни охотниками, ни рудокопами их стали воспитывать как слуг и охранников. Такие своеобразные самураи, цель или точнее путь которых – услужение и охрана.
– Боюсь спросить, а глухонемыми они рождаются или все же им помогают, – подает голос Сава. Он лежит рядом на скамье весь в пене.
– Хороший вопрос, – Виталик грустно улыбается, – Для воспитания глухонемых детей Сали разработали специальный кодекс. С рождения их беспрерывно обучают, и в итоге из них выходят отличные слуги, которые кроме ухаживания, могут и вылечить и еду приготовить и защитить своего хозяина. Со временем слава о таких детях Сали вышла за пределы племени, и вот уже их, как и наемников волхов, стали покупать богатые семьи со всего Дзело.
– И спрос стал превышать предложение, – вставил Сава.
– Да, именно так. И Сали решили эту проблему, увеличив количество глухонемых детей.
Сали, взобравшись на скамью смывает с меня пену, поливая из кувшина.
– В общем это очень дорогой подарок, – продолжает Виталик, – дети Сали на всю жизнь, но их можно продать или подарить, как это сделал Салим.
– А как они оказались у Салима? – спрашивает Семен Львович, обернутый белой простыней.
– Купил. Количество детей Сали внутри дома и наемников волхов за его пределами, это мерило твоего положения не только в Атике, – отвечает Виталик и затем обращается ко мне: – Нужно будет дать новое имя девушке, так она поймёт, что ты принял её.
Облаченные в цветастые халаты, мы сидим за столом. Глаза слипаются, только голод не позволяет уснуть. Жадно едим и пьем. Много хлеба, кислого соленого творога, мягкого сыра с местными орехами, тушеные овощи, похожие на помидоры и баклажаны, вяленое мясо, вино, холодное пиво. В общем все, что можно найти ночью на кухне.
Наконец, добрался до кровати. Сали помогает укладываться, подгибает одеяло. Светильники приглушаются до минимума. Свет отражается только в золотых жилах, пронизывающих дерево стен, и цветных стеклах витражей. Запах дерева. Я не погружаюсь в сон, я в него залетаю словно ядро, выпущенное из пушки.
3. Одинокая башня у черного провала
Огромные капли дождя больно бьют по закрытым глазам. Поворачиваюсь на бок, чтобы открыть глаза, но подо мной уже глубокая лужа, вода попадает через нос в легкие. Откашливаясь, встаю на четвереньки. Ночь, дождь стеной, я в черной луже, холодно. Прикрывая глаза рукой, пытаюсь что-то разглядеть. На шее ощущаю увесистые металлические кандалы, цепь от которых тянется к полуразрушенной средневековой башне из светлого камня. Из дверного проема свет, там мерцает костер. Спотыкаясь и поскальзываясь, держась за цепь, добираюсь до башни, башня со сквозным проходом. Внутри никого нет, горит костер. Цепь прибита к стене огромными гвоздями, как железнодорожные костыли. Под оконным проемом свалены хворост и дрова, к стене прислонён прямой обоюдоострый мяч эпохи позднего средневековья. У костра на камне прикрытая куском ткани еда. Хлеб и глиняный