Стихотворения. Михаил Лермонтов
огни печальных деревень.
Люблю дымок спаленной жнивы,
В степи ночующий обоз,
И на холме средь желтой нивы
Чету белеющих берез.
Начало 1841 года, месяцы, проведенные в пути и в Петербурге, были особенно плодотворны. В это время рождается «Тамара» – русский эквивалент «Лорелеи», магическое стихотворение, которое не убивает даже хрестоматийность.
Лишь Терек в теснине Дарьяла,
Гремя, нарушал тишину,
Волна на волну набегала,
Волна погоняла волну.
И с плачем безгласное тело
Спешили они унести.
В окне тогда что-то белело,
Звучало оттуда: прости.
В эти месяцы написано «Выхожу один я на дорогу» – стихотворение, настолько совершенное в своей последней прозрачности, что его трудно комментировать – хотя в нем, несомненно, заключена загадка (что означает этот вечный музыкальный сон, который поэт предпочитает жизни и смерти?). Написано «Свидание», проникнутое экзотикой и обаянием Грузии. Странная, на грани гротеска «Любовь мертвеца». «Морская царевна», в которой традиционный балладный мотив (так красиво в свое время обыгранный в «Русалке») выворачивается наизнанку и предстает мрачным, уродливым. И рядом – нежный, почти сентиментальный «Листок». Еще в 1840 году Лермонтов переводит «Воздушный корабль» Цедлица и создает волшебную вариацию на тему «Ночной песни странника» Гете – «Горные вершины…». В 1841 году он перекладывает (тоже вольно) Гейне – поэта, который постепенно становится таким же важным и влиятельным для русской поэзии, как ранее Байрон. Эти переложения («На севере диком…», «Ночевала тучка золотая…», «Они любили друг друга так долго и нежно…») тоже стали классическими.
Творчество Лермонтова в последние месяцы жизни очень богато и многообразно. Но стихотворение, которое, возможно, читаешь с особым волнением, – это «Сон». В этом стихотворении мир жизни и мир смерти зеркальны. «Холодный сон могилы», оказывается, тоже предусматривает сновидения, и мертвец (или умирающий?) видит во сне женщину, которой «снится» он. Сам же мир смерти – это Кавказ; но он предстает здесь не в цветущем величии своем, а кажется выжженной «азиатской» пустыней:
Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их желтые вершины
И жгло меня – но спал я мертвым сном.
Предчувствие смерти на Кавказе не обманывало поэта, но про обстоятельства ее он не догадывался.
В конце апреля Лермонтов имел неосторожность появиться в Петербурге на балу, где присутствовали члены императорской фамилии. Для опального офицера это было нарушением этикета. 25 апреля ему велено было выехать в полк. Ехал Лермонтов, не торопясь: служба ему явно наскучила. По дороге он останавливался в воронежском имении знакомого офицера, а прибыв в полк, квартировавший в Ставрополе, немедленно достал справку, согласно которой он нуждается в лечении минеральными водами. 14 мая он приезжает в Пятигорск, где снимает комнату вместе со своим родственником и близким другом Алексеем Столыпиным (прозвище Монго). В Пятигорске Лермонтов явно стремился задержаться подольше –