Тайна Дома трех вязов. Валентен Мюссо
заметил, что в разговоре между вами и генералом проскакивали неприязненные нотки…
– Я вообще многих раздражаю. Так само собой получается, я не прикладываю к этому особых усилий.
– А доктор?
– Проигрыш привел его в ярость, это было очень заметно. На первый взгляд он тихий и спокойный человек, но в тихом омуте черти водятся.
– Забавно, что во время игры генерал произнес те же слова в адрес мадам Лафарг.
– В самом деле? Я не заметил.
– Как вы думаете, доктор мог убить графа?
Моро заерзал в кресле.
– Я не говорил ничего подобного. Просто, учитывая неразрешимые загадки, с которыми мы сталкиваемся, я считаю важным помнить, что внешность обманчива. Вот и всё…
«Я тоже», – подумал комиссар.
– То, что произошло, – настоящая трагедия. Я огорчен смертью друга, но думаю и о своей репутации, господа. Стать подозреваемым в убийстве… для меня это немыслимо! И это после долгих лет службы на благо моей страны?!
Форестье знал, что генерал будет трудным свидетелем и никому не позволит запятнать свою честь. Поэтому он заговорил, тщательно выбирая слова, чтобы ничем не обидеть собеседника:
– Генерал, никто не пытается поставить под сомнение вашу репутацию. Но вы понимаете, что лейтенант обязан опросить всех присутствующих.
– Я тоже служу с оружием в руках, – добавил Гийомен. – Уверен, вы меня понимаете.
При этих словах Гранже немного смягчился. Форестье не стал останавливаться на алиби генерала, которое было столь же недоказуемым, сколь и неопровержимым. Комиссар начал разговор с другого вопроса – поинтересовался, как ему показался граф после приезда, физически и психологически. Генерал ответил, что живой и гибкий ум Монталабера остался прежним, но вид у графа был очень усталый и встревоженный. Рассеянный за ужином… поспешил лично ответить на звонок… Генерал был уверен, что граф ожидал звонка и потому не позволил дворецкому взять трубку.
Поскольку об отношениях генерала с жертвой комиссар уже знал, то расспросил его о других гостях. О месье Моро, например…
– Обычный молокосос, который не уважает ничего и никого. Он высокомерен до невозможности и наверняка ведет развратную жизнь.
– А мадам Лафарг?
– О, думаю, она знает, что ей нужно. Должно быть, вскружила голову многим мужчинам. Несмотря на богатство и внешность, она мне совсем не нравится. Что касается доктора Вотрена, то, естественно, с ним мне спокойно и легко, хотя в вист он играет ужасно. Ум у него зачерствел, но доктор хотя бы не противоречит все время, как этот чертов журналист. Однако не сказал бы, что мечтаю проводить вечера в его компании.
Когда генерал ушел, лейтенант пролистал пестревший пометками блокнот.
– Не уверен, что после этих допросов я стал яснее понимать случившееся…
– Может, мы и не узнали ничего существенного, но эти беседы позволили нам лучше узнать гостей и выяснить их мнение друг о друге.
– Я предпочел бы что-то более конкретное, осязаемое…
– Если