Тремпиада. Эзотерическая притча. Анатолий Лернер
он надел очки и пристально вглядывался в меня, выдерживая паузу. – У руководства одно условие. Вы должны привести в надлежащий вид свою прическу и снять бороду. А то не удобно как-то, работник идеологического фронта, а похож на…
«Еврея», – мысленно подсказал я.
– Иисуса Христа, – весьма дипломатично завершил он.
6
Что-то сегодня Саньку подводит его чутьё. Пить одному скучно. Света нет, и неизвестно когда появится. Свечку зажигать жалко – последняя. Я нащупал на тумбочке рядом с тахтой пачку «Примы» и, посильнее смежив веки, чтобы вспышка не так больно резанула по глазам, прикурил.
Отсыревшая сигарета пыхнула запахом ватной промасленной фуфайки и прилипла к губам. Курить тут же перехотелось. Не открывая глаз, я привычно сунул «бычок» в консервную банку с водой. Банка сдвинулась и звякнула об электрический чайник, единственную новую вещь в этой мастерской.
Чайник я подарил Саньке. Будем считать, что на день рождения. Дело в том, что этим чайником поначалу пользовался я сам. Но поскольку Санька частенько живал у меня, пересиживая различные периоды своей жизни, чайник, из моего, превратился в наш. Ну, а когда я вынужден был съехать из этого рая в обменянную женой квартиру, чайник и многие другие вещи остались в мастерской. Теперь здесь деловито обосновался Санька и я, тепля надежду, что мой рабочий угол всё же останется за мной, забирать вещи не торопился. Чайник из нашего превратился в Санькин. Но, чтобы это всё не выглядело самозахватом, я решил официально его подарить Саньке. Теперь, заходя на огонёк в мастерскую, я ненароком замечал:
– Попьем чайку, Санька, из твоего чайника.
Санька довольно кряхтел, сопел, распечатывал новенькую упаковку, уже по тем временам дефицитного Краснодарского или сам «Lipton» и с расточительством ублажённого гостями хозяина угощал куревом, и выпивкой.
После того как я утряс все финансовые вопросы с художником, сдававшим мне мастерскую, Санька стал единственным владельцем этой замечательной берлоги. А я теперь, хотя и оговаривалось, что в любое время суток могу появляться здесь, все реже и реже захаживал и всё больше на правах гостя, понемногу забирая шмотки, явно продлевая удовольствие прощания со свободой одиночества. Наивно и радостно, возвращался я к ужасу семейного счастья.
7
Наверное, я заснул, потому что, когда услышал голоса, долго не мог понять, в чём дело, где я и кто со мной разговаривает в кромешной темноте. А разговаривал со мной приёмник. Я с невольным интересом стал прислушиваться к его бормотанию. Это была середина передачи и журналистка, кокетливо и не без достоинства вела беседу с профессором Белой Магии.
«А почему не Чёрной?» – подумал я.
– Потому что это, в принципе, одно и то же, – ответил мне профессор.
– Как вы относитесь к сообщениям о разного рода «барабашках» и другого рода проявлениям Полтергейста, и верите ли