Доля человека. Светлана Николаевна Рудык

      Только семьи разные и роды разные. И первыми род священников, и род правителей, и род красивых, и род пристойных, и род армии, и род великих, и самый малый род числю. На то и есть моя воля, что сам я никакому роду себя не числю, и никому прав особых не даю. Того и нет родов у великих, и нет родов правителей. И роды самые малые могут правителей и гениев принимать. И семьи те я награждаю за праведное либо геройское.

      Сами они по тем людям не велики были, но пламенною ли верою, сильною любовью, либо головой умной да крепкой создали себе правителя в роду своем и поставили, что «дадим силою своею людям на расцвет», и по силе своей выдвинули. Тогда я за жертву сию высокую назначаю род тот ангельским чином. И смотрю, стоит ли тот, из рода выдвинутый, такой жертвы, и сам ли он праведен, и справедлив ли. И когда праведен и справедлив, выходит семья и род его в другие пределы, и посылаю в миры другие, и числю всю семью мне угодной и праведной.

      Старый и молодой отдают на рождение гения нити свои. Сами самыми крепкими узлами ту нить сплетают и в узлы записывают, каким ему быть и какому делу служить. И коли пойдет той дорогою гений ихний либо правитель, то решаю я, что семью выше чином сделать. И под небом моим всеми они знатны будут. Говорю, коли принял крест свой тот из рода гений выдвинутый, то ставлю род его знатным в пределах моих. Чем он поднимать свой свет будет, то не я решаю, а род тому человеку помогает. И сила если большая либо рода, либо человека, то становится он править, и становится он пламенем, и свет его на свет мой направляет. И наделяю его знаниями и умениями, и складываю стих его, и песню его пою, и при нем хор ангелов, и кисть его держу, и свечу перед глазами его зажигаю, и даю, и предлагаю, и освящаю. Тому и нету перевода уму и разуму. И становятся гениями дети, и становятся праведными, и посылают пастыря им, и водителя. На круг не возвращаются и на смену не выходят, а дописывают нить свою и распрямляют, и надеются на специальный дар мой, и к выходу в пределы Oдо собираются, и «оум» раздается, и схлопываются, и в свет возвращаются.

      И несутся в миры новые, и приходят, и вспоминают, и новыми землями возрождаются, где все они равные, и все они рядом. И спят в чертогах моих сыновья, и просыпаются, и день становится святым, и ночь поменяется, и гнева не будет моего. Матери сыновей обнимут, и дети поклонятся, и на кого кто в обиде, простит, и цепи порвутся, и клубы размотаются. И станет то место главным и последним им домом, и рады все, что полный круг окончен, и Вселенной они приняты, и сан их высок. Так и сменяются роды, и переставляются меры, и рвутся лживые дни, и одинокие пары свои встречают, и с ними освящаются на мир и вечное счастье. Где одинокому счастье, там и пара. Какими путями уходят, и какими свет разносит их, то долгая история.